О непростом времени для христианского образования

В начале марта 2020-го в интернет-газете “Мирт” Михаил Неволин опубликовал свои размышления о судьбе богословского образования в России. [1] Мне хотелось бы прокомментировать его статью и указать в этой связи на некоторые сопутствующие вопросы.

Сначала необходимо определить контуры образования, и как оно вообще работает в принципе.

По сути, за последние двадцать лет был написан ряд статей на тему духовного образования на постсоветском пространстве; проведены семинары; переведены книги. Мы были очевидцами выступлений иностранных специалистов. Но, как говорится, «воз и ныне там». Откровенно говоря, мне и самому как-то неловко снова затрагивать данную тему, однако я хотел бы предельно ясно объяснить своему читателю, в чем на самом деле заключается проблема.

Вернемся для начала к статье М.Неволина.

В самом начале автор упоминает тот факт, что лицензия Московской семинарии ЕХБ была аннулирована. [2] Мне показалось, что он будет рассуждать дальше о причинах такого поступка со стороны Рособрнадзора, но вместо того, чтобы перейти в область общественно-социальную или даже политическую, М.Неволин стал рассуждать об истории христианского образования в России. Несколько неожиданно.

Даже в конце своих наблюдений автор, как мне кажется, так и не раскрывает вопрос: так почему же у Московской семинарии ЕХБ забрали лицензию? Причем здесь вообще надзорное ведомство? Решил ли Рособрнадзор, что состояние образования у баптистов достигло такого кульминационного состояния, что оно требует своего какого-то логического «завершения»? Я, со своей стороны, посмел бы сам закончить эту мысль автора: акт Рособрнадзора является в данном случае скорее символичным. Развитие богословского образования в России захлопнулось, т.к. толком и не началось.

Желая дополнить некоторые пункты этих размышлений, я сразу отмечу, что актуальность замечаний автора нельзя отрицать. Проблемы на самом деле есть. С ними нельзя не согласиться, но тут чего-то не хватает. Например, М.Неволин рассуждает о многих аспектах и проблемах образования и богословской науки, но он так и не отвечает четко на вопрос: что причиняет такой вред христианскому образованию в России? Кажется, автор хотел бы, чтобы читатель самостоятельно пришел к выводам, хотя эти трудности и даже препятствия можно было бы смело озвучить самому.

Перечислим эти проблемы: (1) возникли сомнительные образовательные учреждения со слабыми программами; автор намекает на то, что ответ на такое положение дел кроется скорее в этической сфере. (2) Высокие должности заняли некомпетентные академические деканы, а преподаванием занялись преподаватели из разных учебных заведений; и тут снова указание на проблему, но нет анализа причин такого положения дел. (3) Проблема скудости материальной базы и дальнейшего трудоустройства выпускников. Это констатация очевидного факта.

Только один раз автор указывает на причину, которая, на его взгляд, кроется в более высоких кругах (в руководствах деноминаций, в попечительских советах и учредителях вузов). Также он не исключает, что и Ректор несет ответственность за стабильность в своем образовательном учреждении. Я же, со своей стороны, полагаю, что проблема существует не только в высших кругах.

В разделе «Завтра» М.Неволин, казалось бы, уже готов предложить свое собственное решение вопроса образования служителей церквей, однако этого он не делает. Он просто заявляет, что будущее религиозного образования решается сегодня. Но это и так понятно. Единственное, что предлагает автор, так это перейти на заочное обучение. Однако такой ответ лежит, скорее, в области логистики и оптимизации. Это никак не относится, на мой взгляд, к вопросу глобального видения существования и развития христианского образования в будущем. Как мне кажется, переход к заочной форме обучения, напротив, нанесет вред качеству богословского образования и его будущему. Утверждение, что пастору мало иметь среднее образование само по себе принадлежит эпохе 1990-х гг. И если автор ничего нового не смог предложить, возникает вопрос: а не продолжает ли он сам рассуждать в рамках парадигмы 1990-х? В конце концов, автор отходит в сторону и делает косвенное воззвание к лидерам деноминаций, которые и должны вмешаться в судьбу религиозного образования. Но есть ли у них для этого компетенция и желание? Или они довольствуются существующим положением вещей?

Примечательно, что вопрос о будущем христианского образования — один из любимых в славянской церковной традиции. В книге «Пути русского богословия» Г.Флоровский размышлял над судьбой русского православного образования и, таким образом, задал темп для данного дискурса. Насколько я знаю, никто на Западе такого вопроса не поднимает. Я не исключаю, что католические и протестантские богословы пишут на эту тему. Но только в России и на постсоветском пространстве богословы имеют большое искушение мистифицировать и романтизировать такой вопрос. Я же скажу, что судьба русского богословия или христианского образования «в лес не убежит». Если мы не будем агонизировать на сей счет, небесная твердь на землю не упадет.

Вопрос богословского образования всегда конкретен. Другими словами, в одной школе он может быть поставлен остро, а в другой — не очень. Если спросить того же д-ра В.А.Аликина из СПбХУ (которого упоминает М.Неволин) о состоянии образования в его университете, он не будет, я так полагаю, сетовать на состояние структур и кадров в своем вузе. Я это знаю, так как постоянно поддерживаю с ним связь. Конечно, всегда нужно расти и развиваться. Уверен, в СПбХУ есть немало вещей, над которыми стоит и дальше работать. А насчет того, что Валерий Александрович находится в Австрии, то тут можно спросить у него лично, по какой причине он там. От себя лишь добавлю, что д-р Аликин занимается в Вене на данный момент своей хабилитацией (докторским проектом), а назначать нового Ректора на срок от года до полутора не имеет смысла.

Не знаю каково положение дел в Московской семинарии ЕХБ, но уверен, что эти два вуза не являются единственными в России. Могу с долей уверенности сказать, что адвентисты седьмого дня редко сетуют на состояние дел в Заокском университете. Насколько можно судить, у них даже имелся в свое время конкурс на определенные программы. Поэтому я был несколько озадачен, что случай Заокского университета не приведен в пример. Адвентисты в этом отношении достигли определенного успеха. Их специалисты потрудились даже над своим переводом Библии (ИПБ им. М.П.Кулакова), который пользуется успехом у многих русскоязычных читателей. Не скажу, что баптисты могут порадовать своих единоверцев подобными крупными достижениями. Этим я хочу сказать, что ситуация не такая плачевная в вопросе конкретных вузов (автор также не рассмотрел вопрос богословского образования у лютеран и реформатов). Она является плачевной в другом смысле.

Дело в том, что не только руководители союзов, но и вообще евангельские христиане на постсоветском пространстве не понимают актуальности христианского образования (в частности богословского). Потому что богословское образование не было и не стало частью идентичности евангельских христиан. Вы можете представить себе реформатского пастора без академической богословской степени? Я — нет. А вот баптистского пресвитера — легко.

Каким признаком должен обладать тот или иной критерий, чтобы всем понимать, что богословское образование, или теологическая степень, является важной для идентичности евангельского христианина? Основным признаком актуальности богословского образования церковного служителя является готовность людей платить за него. Что сделали руководители, например, российских баптистов, чтобы люди, т.е. церкви платили за образование? Если принять к сведению размышления М.Неволина — ничего. Вот это и есть четкий и ясный ответ.

Другой вопрос, который может нас заинтересовать: насколько осознанно или неосознанно руководители разных союзов вовлечены в процесс? Вот тут начинается самое интересное.

Если смотреть со стороны на работу союзов церквей в России и на работу моего союза в Германии, первое, что бросается в глаза — это вопросы финансирования и логистики. Раз в год все церкви союза «скидываются» на работу своей семинарии. Поместная церковь просто обязана платить союзу. Это прописано в ее «Конституции». Если она не участвуют в жизни союза, для чего тогда ей нужно быть частью союза? Если она не делает ежеквартально взносы, в таком случае она теоретически должна выйти из его рядов. Но так как верующим в Германии свойственна исключительная дисциплина, все у них работает. Их студенты могут спокойно учиться и трудоустраиваться. Логична ли эта система? Логична. Работает? Работает. Тут нет ничего сверхудивительного.

Я не знаю откуда идет финансирование семинарий баптистов, но знаю, что это финансирование происходит нецентрализованно. И в данной сфере вопросы логистики и финансов переплетаются. В пределах юрисдикции РС ЕХБ существует не одна семинария. Поскольку каждая школа ставит для своих студентов и сотрудников разные задачи, то каждая из них децентрализованно ищет себе поддержку, а это порождает проблемы. Более того, не стоит забывать, что порой эти учебные заведения находятся в определенном идеологическом противоборстве. Самарская школа проповедников, например, оппонирует семинарии в Москве. [3]

Если даже я в этом вопросе преувеличиваю, любой читатель может найти в просторах интернета немало материалов, которые указывают на различия в философских подходах к образованию в Самарской школе и в Московской семинарии. Такой богословской децентрализации в рамках одного союза нужно еще поискать. Вы спросите: зачем не самому богатому союзу в России иметь несколько школ? Почему пасторы, например, в самарской области, решают создать отдельную от Москвы школу? Как это вообще возможно в рамках союза? Ведь это требует еще больше вложений и человеческих ресурсов. Отсюда возникает вопрос: имеет ли руководство и пасторский корпус РС ЕХБ единое видение в отношении образования? Я не думаю, что в союзе много лишних денег, чтобы позволить себе столько учебных заведений. Но понимаю, что там есть много епископов, которые думают больше о региональных интересах.

Все это указывает на то, что РС ЕХБ — это весьма разношерстное объединение. Некоторые общины на уровне области могут получать средства не из Москвы (централизация), а, скажем, из-за рубежа (децентрализация). А тот, кто платит, тот и «заказывает музыку». Если за свое образование будет переживать и платить само братство и, следовательно, налаживать свою логистику и сбор денег, оно будет «учить себя» тому, что характерно для его контекста и идентичности. Но если будут приезжать зарубежные теологи и с ними приходить финансы, то будет импортироваться и определенное богословие. За материальную поддержку нужно же платить, а это контекстуализация иного богословия и философии.

Но это еще не все. Как было сказано выше, у РС ЕХБ в ряде многих вопросов богословия не существует единого мнения. Конечно, такие вопросы есть и в лоне моего союза в Германии. Однако немецкие пасторы договорились между собой о том, какие вопросы являются важными, а какие нет. Одни служители церквей могут держаться кальвинистских взглядов, а другие – арминианских. Кто-то может верить в буквальность сотворения мира за шесть дней, а кто-то — нет. Однако все пасторы имеют договоренность касательно своей конфессиональной идентичности, т.е. того вопроса, что делает их пасторами одного союза. И вот такой договоренности, похоже, нет у российских баптистов, т.к. некоторые церкви заняли исключительно фундаменталистскую (воинственную) позицию, согласно которой любой компромисс — это отступление от веры.

Но я вернусь к самому началу, к логистике. Если община, которая состоит в братстве, не производит финансовых отчислений в союз, она должна из него выйти. Это должно работать на уровне закона. Однако, насколько я знаю, в этой области во многих церковных объединениях нет должной дисциплины. Отсюда следует, что там нет централизации. А раз так, нет совместной работы над одним проектом образования. Каждый старший пресвитер хочет иметь свое учебное заведение и под это ищутся средства, а с финансами приходит и идеологическая зависимость.

Союз не исключает общины из своего состава из-за их нежелания жертвовать финансово, т.е. он ничего не предпринимает. Почему? В этом смысле руководство союза стоит перед решением непростой задачи: что важнее, двигаться вперед, ценой исключения некоторых церквей из рядов союза или же сохранить эти церкви и, следовательно, формальное единство?

Единство и количественный состав общины всегда были важны для славянской церковной ментальности, в отличие от западных христиан, которые делают акцент на динамичности, развитии и плюрализме. Поэтому бурный рост различных союзов и церквей в России я лично не считаю возможным.

Конечно, кто-то может возразить и сказать, что я-де преувеличиваю важность финансовых средств и организации, а в таком вопросе нужно полагаться исключительно на Бога и проч. Согласен, на Бога полагаться необходимо всегда. Однако в моем случае финансы и монополия оказались теми причинами, по которым я оказался на Западе. Я не мог найти место в богословском вузе именно из-за этих факторов. Мне говорили: (1) «У нас нет вакансий (т.е. отсутствие финансов)»; (2) «Руководители местной баптистской общины не хотят, чтобы ты у них преподавал (отсутствие плюрализма)».

Что я еще упустил? Думаю, очень много. Например, я не говорил о том, что наука — это чаще всего гранты. Ни один ученый не может обойтись без материальной поддержки своих проектов. Но стоит ли снова возвращаться к тому, откуда мы пришли? Церкви (да и народ России, в целом) живут бедно, а по отношению к политическим и религиозным властям в стране, в большинстве своем, являются весьма некритичными. Людям не хватает правового образования (не говоря о политическо-богословском). Сознание россиян обрабатывается потоками пропаганды. Им прививается никчемность и полная зависимость от мудрости лидера страны. Конечно, если россияне так бедны, они не смогут позволить себе учиться, не говоря уже об учебе в западных теологических вузах.

Если кто-то заявит, что я пессимист и не уповаю на Бога, а на финансовые средства, то я на это скажу следующее: Бог дал нам поручение достигать народы, а вопросы логистики взвалил на нас. Главная цель последователей Иисуса остается прежней, однако организационные вопросы попадают в сферу нашей ответственности.

Итак, почему вузы различных евангельских конфессий так бедны? Потому что беден сам народ России.

Как сделать вузы богаче и уменьшить их зависимость от западных доноров? Сделайте народ богаче! Научите людей выбирать себе правителей. Обучите их политическому богословию. Объясните им, например, то, что власть имущие не получают мандат на правление непосредственно от Бога, как считалось в Средние века, но от самого народа, который их выбирает. Власть лидера страны легитимна не более власти старосты университетской группы, которого выбирают голосованием студенты. То, что власть верховного правителя священна – именно религиозное, т.е. богословское мировоззрение многих евангельских христиан. Но это мировоззрение XV в., а не людей, живущих в XXI в.

Следует отметить, что многие пресвитеры в российских евангельских объединениях относятся к образованию в целом негативно. Мой вывод основан на личных наблюдениях, о чем я подробно писал в своих зарисовках о пресвитере Кузьме. [4] На мой взгляд, среднестатистическая евангельская местная община мыслит себя как некое автономное единое целое, чьи интересы отличны от интересов окружающего общества. Пасторами и дьяконами там становятся сами члены церкви, а дипломированные выпускники христианских вузов, к сожалению, воспринимаются как инородное тело. Поэтому желание выпускников семинарий изменить жизнь церкви хотя бы в одной сфере воспринимается в качестве серьезной угрозы общине.

В данной статье я не писал о самом принципе образования, а также не ссылался на научные труды, которые являются признаками работающей теологической науки. Я не стал говорить о том, что общество должно поддерживать свое развитие и просвещение на добровольных началах, как личным небольшим вкладом, так и через своих меценатов. Я не писал о политическом вопросе в подходе к теологии, в том числе, почему элиты России не видят потенциал в протестантах, и почему немецкие князья увидели потенциал в Лютере. Я не писал, как устроено само образование в принципе и в чем состоит его философия. Я лишь поделился небольшими наблюдениями, на которые меня вдохновил М.Неволин. Его наблюдения во многих отношениях верны, но мне показалось, что он мог бы сделать еще один шаг, т.е. привести более конкретные выводы и указать не только на симптомы болезни, но и на факторы, которые ее вызывают.

В конце концов, вы можете спросить: что делать? Ответ для тех, кто «внизу»: тот, кто хочет учиться и расти, всегда сможет это сделать, даже в такое непростое для России время. Для тех, кто «наверху»: занимайтесь централизацией. Спросите себя: насколько ваша деноминация сплочена? Жертвуют ли ваши общины в общую казну? В чем заключается ваша идентичность? Видите ли вы необходимость в духовном образовании? 

Также, подумайте вот о чем: как вы относитесь к власти, которая делает жизнь простых людей беднее и беднее?

Источники

[1] М.Неволин, “Богословское образование вчера, сегодня, завтра.” (07.03.2020) Мирт. https://gazeta.mirt.ru/stat-i/cerkov/post-2365/ (Доступ: 30.03.2020).

[2] “Суд лишил лицензии Московскую богословскую семинарию евангельских христиан-баптистов.” (28.02.2020) Invictory. https://www.invictory.org/news/society/22816-sud-lishil-litsenzii-moskovskuyu-bogoslovskuyu-seminariyu-evangelskih-hristian-baptistov (Доступ: 30.03.2020).

[3] В.Рягузов, “Синдром несуществующей болезни. Открытое письмо Г.А.Сергиенко.” (29.03.2010) Сообщество проповедников Библии. http://propovedi.ru/resource/syndrome-of-nonexistent-sickness/ (Доступ: 29.03.2020).

[4] В.Шленкин, “Брат Кузьма.” (06.08.2016) Христианский мегаполис. https://xmegapolis.com/брат-кузьма/ (Доступ: 30.03.2020).

Photo Credit: Pixabay.

© 2020 “Христианский мегаполис”. Материал опубликован с согласия автора. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов, однако это не препятствует публикации статей, написанных с разных позиций и точек зрения. Редакция не несет ответственности за личную позицию авторов статей, точность и достоверность использованных авторами источников и переписку между авторами материалов и читателями. При цитировании материалов портала “ХМ” в печатных и электронных СМИ гиперссылка на издание обязательна. Для полной перепечатки текста статей необходимо письменное разрешение редколлегии. Несанкционированное размещение полного текста материалов в печатных и электронных СМИ нарушает авторское право. Разрешение на перепечатку материалов “ХМ” можно получить, написав в редакцию по адресу: christianmegapolis@gmail.com.