Отзыв на книгу А.Шевченко “Церковь и гражданское общество”

ДИХОТОМИЯ СОЗНАНИЯ КАК ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ МАРКЕР ОТДЕЛЬНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ЕВАНГЕЛЬСКИХ КРУГОВ В ЭМИГРАЦИИ

Книга русскоязычного пастора славянской церкви «Дом Хлеба» (Калифорния, США) Александра Шевченко “Церковь и гражданское общество” [1] является одной из работ будущей серии книг под общим заголовком «Ее Величество Церковь». Данная работа разделена на четыре части: (1) сила и власть церкви, (2) стратегия идеологической борьбы, (3) гражданский статус христианина, (4) кризис либерального христианства. Основной частью, как по мне, является раздел «гражданский статус христианина», в которой пастор Шевченко пытается развернуть свою довольно таки своеобразную критику, как он считает, политизированного христианства (стран СНГ). Часть «Кризис либерального христианства» самый странный раздел в книге. В этой части вообще ничего не говорится о «либеральном христианстве». Будучи немного знакомым с либеральной традицией, я с уверенностью могу сказать, что в данной главе нет и намека на какую-то полемику с религиозным либерализмом.

Текст книги написан незамысловатым языком и, скорее всего, найдет свой положительный отклик в церковной среде отдельных русскоязычных консервативных пятидесятников, находящейся в эмиграции. В какой-то мере можно даже сказать, что книга является манифестом русской протестантской церкви в эмиграции. Книга в какой-то мере является рефлексией пастора на («мирские») события, в которых участвуют патриотически настроенные христиане Украины последние два года. Это очевидно, так как в тексте не раз упоминается слово Украина (с.92,100,105 и так далее). Так, например, А.Шевченко пишет, что «сегодня, как никогда, Церковь Украины — единственная надежда своей нации, чтобы показать, что «нет [уже] Иудея, ни язычника (украинца или русского. — А. Ш.); нет раба, ни свободного; ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал.3:28) (с. 105).

Основной целью автора является примирение украинцев с русскими. Но я бы не назвал это примирением. Мне кажется, что Шевченко скорее всего навязывает украинским братьям «смирение» перед русскими, почему-то называя это «примирением». Именно эта тенденция в данной книге и настораживает. Апелляции к примирению и отсылки к тому, что Церковь – сообщество примирения, в общем, верны. С этим нельзя спорить. Можно было бы даже признать, что Шевченко мыслит в правильном направлении. Однако проблема в том, что автор не видит/не хочет видеть другой стороны реальности – украинцы отстаивают свое право жить независимо от мнения соседей. Требования к угнетателям и угнетаемым не могут быть одинаковыми, нельзя выдвигать одинаковые условия примирения для агрессора и жертвы.

Украина – независимое государство со своей историей, культурой и языком. То же самое можно сказать и о России. Желание пастора вернуть два государства в какое-то “единое лоно” не просто утопично, но и нетактично. Он часто напоминает о братских взаимоотношениях двух народов. Однако нельзя вести диалог о «братских взаимоотношениях» с тем, вас тебя грабит. Российскому христианину, перед тем, как говорить о совместном служении с украинским христианином необходимо оставить свой дар перед жертвенником и пойти примириться (Мф.5:24). Примирение же, как я понимаю подразумевает публичное отречение от действий российских властей, осуждение этих действий по отношении к Украине и солидарность с братьями, которые живут как на востоке, так и на западе Украины.

«Сегодня Церковь Украины пытаются бросить в общий костер национальной вражды. Но «разве разделился Христос?» (1Кор.1:13), чтобы разделить нас на Запад и Восток?» (с.105), – пишет автор книги. Удивительно, но вместо того, чтобы изобличить истинного виновника аннексии Крыма и войны на Донбассе, Шевченко пытается навязать украинским верующим комплекс вины за преступление, которое ни они, ни их новое правительство не совершали. Аннексию Крыма совершали российские военные, на Донбассе воюют кадровые российский офицеры.

Я рассматриваю работу пастора Шевченко в качестве продукта влияния многолетнего дихотомического сознания фундаменталистского крыла евангельского движения, к которому он принадлежит. Уже с первых страниц книги Шевченко говорит о том, что его текст направлен к определенной аудитории, а именно (и автор неоднократно повторяет это) – сугубо к людям, знакомым с Библией, то есть людям церковным (с. 10). В этом я усматриваю не только желание очертить границы своей аудитории, но и «побег» (возможно на подсознательном уровне) в безопасную зону по причине незнания источников по современному политическому богословию, так широко представленному в XX веке в англо-американском мире.

Под дихотомией сознания, в данном контексте, я понимаю постоянно продвигаемую идею о разделении (дроблении, делении на две части) существующего миропорядка: «сакральное» и «профанное», «духовное» и «физическое», «священное» и «мирское», «церковное» и «государственное». Дихотомия проявляется в разведении задач светской власти и власти духовной. «Если задачей светской власти, в частности, является сдерживание проявлений разного рода зла, то задача власти духовной, которой наделена церковь, — это преображение, пробуждение в обществе возвышенных стремлений через личный подвиг святых» (с.16). Дихотомистам сложно увидеть разницу между двумя разными пониманиями слова «мир»: «Не любите мира, ни того что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Иоан.2:15-17) и «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал сына своего единородного» (Иоан.3:16). Мысль Шевченко: «Церковь как собрание людей принадлежит Иисусу Христу, а не отечеству земному» (с.103) – наилучшим образом передает уже давно разоблаченную картину трехэтажной Вселенной (с раем наверху, адом внизу и землей посередине).

«Церковь и государство – «это два разных общества, где у мира своя повестка дня, а у церкви своя» (с.82), – пишет Шевченко. Автор книги определяет истинное христианство как состояние, в котором пребывали Ной и Лот. (с.81). Это состояние обусловлено воззваниями Бога: «выйдите», «не прикасайтесь», «отделитесь» (с.118). «Как подводная лодка создана для того, чтобы быть под водой, так и народ Израиля представлял собой в определенном смысле закрытое общество» (с.123), – считает пастор Шевченко. «Пора давно понять, что церковь как собрание людей и все остальное население земного шара — это два принципиально разных общества» (с.76), – пишет он. Согласно Шевченко, «Церковь не несет ответственности за поведение государства» и «это то первое, что нужно вложить в головы многих политизированных христиан» (с.14).

Кто же тогда несет, спросит читатель? Если Церковь – это соль (совесть) этого мира, кто же тогда в ответе за все, что происходит вокруг? Правда заключается в том, что, когда церковь не несет ответственности за поведение своего народа, когда она не выносит на свет Божий поведение своего правительства, тогда она молчаливо поддерживает тоталитарные режимы и находит какое-то оправдание гибели невинных людей. Как происходило в фашистской Германии, так сегодня происходит в путинской России. Христиане, в своем большинстве, либо отстранились от политики, либо поддерживают идеологию правящего класса. Так, например, в книге «Философия войны», написанной по благословению Патриарха РПЦ Кирилла в честь 65-летия Победы в Великой Отечественной войне, мы находим такую цитату: «Войну ведут не для того, чтобы убивать, а для того чтобы побеждать» [2].

Поскольку основной идеей книги является фраза: «нам предстоит выяснить, как Бог видит устройство человеческого социума» (с.10), то в интерпретации Шевченко, Бог видит социум отделенным от народа Божьего. Есть социум (общество) со своими делами, задачами и проблемами и есть церковь со своей неизменной Божьей миссией поиска горнего, а не дольнего. Читая текст, мы видим, что, согласно автору, Бог видит церковь отдельно, а общество отдельно. Критика подобной аргументации заключается в том, что христианин не отделен от мира, он не может получить спасение вне истории. Христос на самом деле преобразовывает человека внутри его культуры и его общества. Отделение христианина (Христа) от общества не может существовать, так как нет человека вне культуры, нет общения с Богом вне социального контекста.

«Современная церковь больше всего боится отторжения обществом» (с.126), пишет автор. Здесь возникает резонный вопрос, а с чего ей, такой замкнутой, бояться отторжения? Если она не поднимает своей головы и занимается сугубо своими литургическими вопросами, то никто ее и пальцем трогать не будет. Подводную лодку никто не видит и не слышит. Лежит себе на дне моря, никому не интересная и не заметная.

Лично я считаю, что современная борьба с церковью, которую ведет против нее секулярное сообщество (хотя это сильно преувеличено, на самом деле никто с ней не воюет уже давно), заключается не в гонениях (стоит согласиться, что это пережитки прошлого века), а в абсолютном игнорировании всего, что связано с религией, Христом и церковью. Если вы хотите, чтобы о христианах забыли, просто перестаньте о них говорить, забудьте об их существовании, и вы увидите, как однажды от них ничего не останется. Хотите, чтобы количество последователей Христа росло – начните преследовать Церковь.

Увы, правда заключается в том, что Церковь, которая сознательно замыкается в своем «безопасном» царстве, бессознательно, подталкивает общество к забвению. «У меня лично нет вопросов к обществу, у меня есть вопросы к церкви» (с.126), – пишет автор. Такая позиция обычно приводит к тому, что и обществу Церковь будет неинтересна. Закрывшаяся в своем маленьком мирке, состоящем сугубо из зазубренных библейских цитат, она все больше и больше будет становиться чем-то маргинальным. Пастор Шевченко конечно же возразил бы тем, что маргинальность церкви – это не порок, это даже предначертанная ей Богом судьба. Вот только и кивать тогда надо будет не на общество, которому община веры, создавшая свой язык и погрузившаяся в свою “виртуальную реальность”, становится неинтересной. Если нам не интересны грешники, то грешникам тогда не интересны и мы.

Уверенность Шевченко в том, что Иоанн Креститель обличал Ирода по причине близких с ним отношений (с.109-110), опять-таки ведет к своего рода дихотомии. Мне кажется, что все намного проще, чем теория о близких взаимоотношениях между иудейским царем и пророком Божьим. Последний пророк Ветхого Завета был приверженцем целостного служения, где служение земному – это служение небесному, а служение небесному – это служение земному. Ветхий Завет регламентировал все аспекты жизни человека, включая правильное использование власти. Это же можно отнести и к Новому Завету, который обращает внимание не только на жизнь отдельного христианина или поместной общины, но явно выходит за ее рамки.

Не о таком ли служении говорил Иисус в 25 главе евангелия от Матфея, когда за делание и за неделание добрых (земных) дел, Бог отделит овец от козлов? Одни получат награду, другие будут наказаны. Встреча со Христом происходит непосредственно через братьев меньших. Как писал один известный англиканский епископ XX столетия: «проверка качества богослужения состоит в том, делает ли оно нас более чувствительными к «трансцендентному посреди нашей жизни» [3], ко Христу в этом голодном, в нагом, в этом бездомном и в этом заключенном». Я считаю, что единственный путь, на котором мы можем познать Сына Человеческого, – это безусловное участие в нуждах сына человеческого». Не об этом ли слова Иисуса из Молитвы «Отче Наш»: «и да будет воля Твоя и на земле, как и на небе» (Лк.11 гл.). Да, именно так, а не наоборот: на земле должно быть так, как есть на небе.

В своей работе пастор Шевченко цитирует известного немецкого богослова Дитриха Бонхёффера (с.106-107), который участвовал в заговоре против Гитлера и является автором идеи «безрелигиозного христианства» и «совершеннолетия мира». Я уже не раз писал о позиции этого мыслителя-мученика, поэтому не буду опять пересказывать все его мысли относительно «неповиновения власти» [4]. В контексте дихотомии сознания, напомню лишь то, что Бонхёффер ею не болел. Его творчество пропитано мыслью о том, что не существует двух отдельных царств, измерений, реальностей. Он писал, что, избегая борьбы в публичной сфере, человек обретает убежище в приватной порядочности. Это, в свою очередь, ведет к тому, что он вынужден замолчать и закрыть глаза на несправедливость, творящуюся вокруг него. Позиция невмешательства приводит к тому, что человек не совершает ответственных поступков и его репутация остаётся незапятнанной, но даётся это ценой самообмана. Увы, но что бы он ни делал, ему не будет покоя от мысли о том, чего он не сделал. Такой человек либо погибнет от этого беспокойства, либо сделается лицемернее всякого фарисея [5].

Святое – это то, что можно вынести из храма для освящения повседневности [6]. Святое – это Божий мир (тот мир, в котором мы живем) и за который умер Христос. В книге Эрвина Люцера «Крест Гитлера», Бонхёффер представлен как тот, кто «выступил с колким обращением, в котором спросил, как церкви могут оправдывать свое существование, если они не принимают мер к тому, чтобы остановить уверенный марш Германии к войне» [7].

Также нельзя не упомянуть книгу «Церковь и Третий рейх», в которой автор так пишет об этом христианском заговорщике: «Бонхёффер не отрицал и возможности совершения революции, отличаясь от традиционных теологов, не признававших законности каких-либо революций. Он считал, что возможна и даже необходима революция, которая будет призвана сохранить или восстановить попранные властями законность и правопорядок, либо же установит «лучше право и более совершенные законы» [8].

Вопрос о противлении/непротивлении власти в книге А.Шевченко является одним из главных посылов украинским христианам. Понять ход его мысли можно, ознакомившись хотя бы с некоторыми из его цитат:

«Человек Божий должен быть бдительным вдвойне, когда позволяет себе говорить резкие вещи в адрес кого бы то ни было, а особенно в адрес государственных лиц» (с.111).

«В борьбе за право на свободу слова люди дошли до крайности, позволяя себе говорить и писать самые непристойные вещи, особенно в адрес видных людей» (Там же).

«Я не могу взять в толк, что произошло с некоторыми христианами: они позволяют себе проклинать, ругать (нередко и нецензурными словами), злословить представителей власти и пр.» (Там же).

Да, ругань и злословие недопустимы, но критика и злословие – не одно и то же. Можно признать, что в полемическом запале некоторые христиане переходят рамки допустимого, но это не значит, что церковь должна забыть о своей пророческой функции обличать греховные дела власти.

В вопросе противления/непротивления властям, Шевченко ставит в пример поведение пророка Даниила и первой церкви. Он считает, что они не противились политическим режимам своего времени. Он пишет: «Ни Даниил, ни Петр, ни ранняя церковь не запятнали себя в противостоянии политическому режиму своего времени. Следовательно, к церкви ни вопросов, ни претензий ни у кого не было» (с.24).

Аспект, который не замечает автор, заключается в том, что, как Даниила, так и первую церковь гнали, прежде всего, за их иноверие (вера в Яхве, во Христа), а не за их политические воззрения. Более того, я уже не раз писал о том, что участвовать в политической борьбе против вавилонского царства в одиночку или сражаться против римской империи, когда тебя гонят за веру во Христа,  – бессмысленно не только с позиции неравномерного распределения физических сил, но и с позиции того, что страдать за Христа – это, в принципе, привилегия, а не наказание.

А.Шевченко категорически против мятежей, бунтов и революций. Он пишет, что «причастность церкви к мятежам свидетельствует о том, что она не верует в Божий суверенитет в отношении того или иного режима» (с.78). «Никто никогда не уполномочивал церковь «протестовать против беззакония властей» (с.87). Для автора «власть от Бога» (с.11). Здесь он ссылается на слова Павла: «Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим.13:2а). Или, как пишет, автор – «противится Самому Богу» (с.74).

Глядя на подобную аргументацию, можно задать резонный вопрос, а что с рабством или с расовой сегрегацией, которые в свое время проявлялись в США? Разве не официальная власть поддерживала эти виды греха? Разве не возрожденные Богом американские христиане выступали против такого положения вещей? Известно, что даже сам пастор Шевченко в свое время противился постановлению американских властей, участвуя в протестных акциях против узаконивания однополых браков и абортов. Получается, что, с одной стороны, А.Шевченко пользуется достоянием демократической системы США, а с другой стороны – позволяет себе критиковать эту самую демократию (с.123). Да, действительно, представление о Церкви как контркультурном сообществе довольно широко распространено в американских церквях. Не спорю, эта позиция, хоть я ее и не разделяю, имеет право на существование. Проблема пастора Шевченко в том, что он не идет до конца в следовании этой модели. Он эклектичен, если вообще понимает, о чем говорит. Короче говоря, автор сам себя запутал. С одной стороны, он говорит о том, что нельзя выступать против власти, а с другой стороны пишет о том, что «верховную власть (все-таки) представляет народ, а не группа чиновников» (с.14).

«Церковь аполитична в силу того, что не люди, а Бог ставит или низвергает правителей. Я не желаю говорить о конституционном праве граждан в демократическом обществе самостоятельно избирать или свергать власть. Пусть так поступает весь мир, но не церковь» (с.14), – пишет Шевченко. О понятии «политика Иисуса» написано довольно много книг и статей. Говоря о переводах на русский язык можно вспомнить и книгу Алана Сторки «Политика Иисуса» [9]  и работу Маркуса Борга «Бунтарь Иисус» [10], и «Революция в Иудее: Иисус и еврейское сопротивление» Хаима Маккоби [11].

Из англоязычной литературы я бы посоветовал прочитать главу «Политический Христос» из книги англиканского богослова Ричарда Бокэма «Библия и политика. Как читать Библию политически» [12]  и работу Дж. Х. Йодера «Политический Иисус» [13]. В этих книгах говорится о том, что Иисус был политиком, но политиком совершенно иного рода. Политика – это не закулисные договоренности, это искусство жить в обществе. Если можно так сказать, то Христос показал пример того, какой должна быть политика царствия Божьего. Ответ – справедливой! Йодер становится на позицию, согласно которой духовные речи и деяния Иисуса Христа должны были быть поняты его окружением не как отказ от политических воззрений, но как конкретный общественно-политический и этический выбор.

Здесь я бы посоветовал А.Шевченко обратиться к книге Уолтера Винка «Те, которые у власти: теология нового тысячелетия». В этой книге говорится о ненасильственном (но не пассивном) сопротивлении (non-violent resistance) властям. Именно в таком сопротивлении участвовали христиане Украины на Майдане. Когда сегодня говорят, что церковь аполитична, то я понимаю это, как «она безответственна» за то, что происходит в обществе. Вот, что согласно Уолтеру Винку, имеет ввиду Иисус, когда приводит в “Нагорной проповеди” (Мф 5:38–41, 43–45) те примеры, которые так любят цитировать современные не противящиеся злу (а на самом деле развязывающие руки еще большему злу) христиане: (1) Отдать всю свою одежду (длинную тунику (рубашку) и верхнюю одежду (покрывало)) и остаться голым в суде – это не попытка показать на публике свое христианское смирение, это возможность вскрыть перед всеми присутствующими истинное лицо зла, тем самым заявив: «вот я остался голым, что еще вы хотите у меня забрать, может мое тело?» Эффект такого действия обычно ошеломляет. Толпа, которая еще минуту назад была на стороне судящего (кредитора), обратится на сторону осужденного бедняка, а кредитор постарается поспешно ретироваться и больше не иметь дело с таким бедняком. Такая развязка событий пристыдит отбирающего рубашку, поскольку нагота вызывала стыд у того, кто на нее смотрел. Более того, это символическое действие, которое говорит: «посмотри, что делает с нами эта система — она раздевает нас догола».

(2) Идти вторую милю (расстояние в тысячу шагов) в римской империи – это не проявление высшей меры терпения по отношению к завоевателю. Попытка навязать свою помощь римскому легионеру так, чтобы он в следующий раз хорошенько подумал перед тем, как просил еврея нести свое обмундирование. Как известно оккупанты, по военному уставу, могли заставить крестьянина нести свои военные пожитки лишь одну милю. Беспредел порождал возмущение и бунт среди масс, а иногда крестьянин, пропутешествовав целый день и больше, оказывался вдали от дома, что тоже было нехорошо). Вторая миля рассматривалась как военный беспредел и могла грозить трибуналом самому военному. Возникает просто комическая ситуация — представьте себе, как солдат старается отнять у крестьянина свои вещи, а тот отвечает: «Нет, пожалуйста, не надо. Позвольте мне понести их еще тысячу шагов».

(3) И, в конце концов, подставить другую щеку – это тоже не акт самобичевания, а попытка показать равенство бьющего и побиваемого. В мире Иисуса пощечину тыльной стороной ладони мог дать только вышестоящий нижестоящему. Поэтому тут описывается ситуация господства: крестьянин получает пощечину от управляющего, узник — от тюремщика и так далее. Когда тебя бьют, подставь другую щеку, говорит Иисус. Что же происходит в таком случае? Если вышестоящий захочет нанести новый удар, он уже должен использовать лицевую сторону ладони — так дерутся равные люди. Разумеется, он может именно так и сделать. Однако это даст ему возможность почувствовать замешательство, а нижестоящий продемонстрирует свое равенство, даже если пощечины продолжают на него сыпаться [14].

«Христос не был националистом или патриотом Израиля» (с. 84), – пишет Шевченко. Увы, но автор почему-то не хочет увидеть в Библии того, что Христос пришел к погибающим овцам дома Израилева (Мф.15:24) и хотел собрать Своих (израильских) детей, как птица птенцов своих под крылья (Мф.23:37). Про апостола Павла, хвалившегося своими иудейскими корнями («иудей», «семя Авраамово»), я думаю, можно не вспоминать (2Кор.11:22). Он был готов тому, чтобы быть отученным от Христа ради братьев своих иудеев (Рим.9:3). Разве это не патриотизм? Не любовь к родным и близким по плоти?

Любовью к отечеству стоит пренебречь только тогда, когда оно встает на пути любви к Истине. Если же любовь к отечеству и любовь к Истине не противоречат друг другу, а возможно даже дополняют друг друга, то стоит любить и отечество, и Истину одновременно. Никакого антагонизма здесь нет, а те, кто считают, что он есть, искусственно создают проблему на пустом месте. Ветряная мельница «большого патриотизма к стране и маленькой любви ко Христу» существует только в разуме приверженцев упомянутой выше дихотомии.

Если серьезно, то, на самом деле, это совершенно разное проявление любви: любви к родине и любви к Богу. Шевченко делает вывод: «я отказываюсь понимать христиан, которые во много раз больше патриоты земли, чем неба» (с.97). Но почему же нельзя любить и отечество, и Христа одновременно? Почему можно любить одновременно своего отца и мать, и своего Бога, а отечество и Истину одновременно любить нельзя? Разве не призывает Десятисловие (Исх.20) (в пятой заповеди) почитать своего отца и мать и почитать только Господа Бога (в первой заповеди)? Ответ в том, что это просто разные виды почитания. Это как разные грани любви: есть «эрос», есть «филио», есть «агапе», есть «сторге». И абсолютно неуместно ссылаться на слова Христа: «никто не может служить двум господам: ибо или одного будете ненавидеть, а другого любить можете служить двум господам» (Мф.6:24). Здесь речь идет не о Истине и родине, но о Истине и материальных благах. Тем, кто таким образом манипулирует текстом, я подкину одну задачку. Приверженцы подобной дихотомии ссылаются на слова Христа «кесарево – кесарю» (Мф.22:21; Лк.20:25). Кстати, слова эти обращены к верующим, а не к неверующим. Не касается ли их это повеление и не является ли отбывание (для верующих) воинской повинности своего рода налогом для кесаря? Или кесарю мы должны отдавать только деньги?

Я считаю, что противопоставления «родины» и «Бога» просто абсурдны. Когда автор говорит о себе, как о «туристе, который по дороге домой остановился на ночь в гостиничном номере (т.е. на земле)» (с.97), то мне видится здесь квинтэссенция самой жизни автора: он никогда не отождествлял себя с Украиной, живя на родине, а иммигрировав в США, так и не смог американизироваться. Автор пишет о том, «как прочно мы врастаем в свою культуру, язык, родословную», о том, «как сложно Богу вырвать хотя бы одного из нас «из дома отца своего» и никогда больше не позволить вернуться в свою землю» (с.96). Как мне кажется, пастор Шевченко здесь лукавит по всем пунктам: скорее всего он никогда и не был укоренен в «шевченковской» культуре, он не был вырван из «дома отца своего», вернуться обратно для него не представляется чем-то проблематичным. Мое наблюдение подтверждается словами самого же автора: «Один мой знакомый как-то спросил меня, почему я не люблю свою историческую родину. Я ответил, что родина начинается с человека, а не с флага и “вышиванок”. Любовь к территории — это любовь навыворот» (с.93).

С одной стороны, в своем тексте Шевченко неустанно делает ударение на том, что «каждый несет ответственность исключительно за себя и свое поведение» (с.88), с другой стороны, он отвергает революционную практику и склоняется к термину «реформация». Вот что он пишет: «Реформация — это органический процесс преобразования от частного к общему. Революция — смена режимов, перестановка слагаемых местами. При этом, общество остается прежним. Нет в этом призвания церкви, не это ее удел» (с.92).

Следуя такой логике, самому известному реформатору церкви Мартину Лютеру не стоило прибивать свои 95 тезисов к Замковой церкви в Виттенберге. Он должен был нести ответственность за себя лично, а не за всю католическую церковь, которую хотел реформировать. Лютера поддержали патриотические дворяне, которые полагали, что «папство высасывало все соки из несчастной Германии». «Обездоленные крестьяне, надеявшиеся на лучшую жизнь в новом праведном мире», «предприимчивые горожане, которые не хотели не тратиться на дорогую церковь, а копить деньги и пускать капитал в оборот», «вольнолюбивые студенты и профессора, которых тяготил церковный фанатизм» [15]. По сути, отец протестантизма пошел не просто против власти церковной, а против власти как таковой. Папа в то время был не только религиозным, но и политическим лидером.

А.Шевченко предлагает не сопротивляться власти, а молиться и следить за собой (с.89). Опять-таки, в контексте всего сказанного, он предлагает заниматься этим, прежде всего, украинским христианам. Что делать христианам России, которые в своем подавляющем большинстве никак не комментируют убийство верующих в Славянске или превращение Донецкого христианского университета в базу пророссийских боевиков, так и не понятно из текста.

Молитвы не насытят голодного, проповеди не согреют замерзшего. Шевченко не согласен с подобной логикой и пишет следующее: «Прискорбно наблюдать, когда церковь берется не за свое дело. Вместо молитвы к Богу за царей, князей и начальников, она пытается говорить к царям, князьям и начальникам. (1Тим.2:2)» (с.78).

Странно, но я нахожу в Писании пример, когда пророк Иеремия обращается к царю с такими словами: «Думаешь быть царём, потому что заключил себя в кедр? Отец твой ел и пил, но производил суд и правду, и потому ему было хорошо. Он разбирал дело бедного и нищего, и потому ему хорошо было. Не это ли значит знать Меня? говорит Господь» (Иер.22:15-16). Иеремия является также автором слов, которые передают нам подлинную природу Бога: «Я – Господь, творящий милость, суд и правду на земле; ибо только это угодно Мне, говорит Господь» (Иер.9:24). Знать Бога – это поступать так, как поступил бы Бог. Придя на землю, он обличал власть имущих и поддерживал нищих, выступал против угнетателей и солидаризировался с угнетенными.

Вот логика автора: «Меня не заботит реакция масс на коррумпированное правительство. Меня интересует поведение людей, причисляющих себя к церкви. Многие христиане протестуют против нарушения правительством заповеди «не укради». Зачем? Просто сам не кради, это все, что от тебя требуется» (с.91).

Представьте себе, что вы применяете подобную логику к вопросам педофилии: «не протестуй против разврата, просто сам не совращай малолетних» или к вопросам современного рабства: «не протестуй против рабства, просто сам не заводи раба» или к более деликатной теме – клиторидэктомии (женского обрезания), которое практикуется в некоторых странах Африки и Азии: «не выступай в поддержку тех двух миллионов девочек, которые ежегодно подвергаются этому виду насилия, просто сама не обрезывайся». Согласитесь, что-то не так с подобной логикой. Здесь я не побоюсь сказать, что в данном случае позиция Шевченко резко диссонирует с позицией Бога, который резко обличает коррумпированных властителей через Своих пророков.

Шевченко считает, что «не дело церкви – наводить порядок в государстве, это дело Божье, потому что власть — установление Божье, а не церковное» (с.75). Но разве нас всех не учили еще с воскресной школы тому, что Бог, прежде всего, действует на земле через свое «тело», которым и является Его церковь? Мы Его уста, ноги и руки.

С другой стороны, здесь стоит обратиться к вопросу «власти», которую, как по мне, Шевченко понимает абсолютно неправильно. Времена меняются, меняются социальные и политические контексты. Нельзя просто так, перепрыгивая через все пропасти (культурную, историческую, временную, мировоззренческую), применять древний текст к современной ситуации. Если в Ветхом Завете царь помазывался на служение пророком, то в наше время президент, премьер министр или спикер парламента – это наемный рабочий, которого берет на работу или увольняет народ. Слова: «всякая власть от Бога» стоит понимать так: «институт власти от Бога». Власть нужна для того, чтобы существовал хоть какой-то порядок и социальная справедливость в обществе. Если же Шевченко считает, что помазанники Божьи – это абсолютно все правители, то так можно прийти к тому, что всякий кровавый диктатор – это слуга Бога. Зачем тогда евангельские верующие в США протестуют против абортов и однополых браков. Разве не стоит подчиняться власти в данном случае? Если же пастор возразит словами, что Обама злоупотребляет данной ему Богом властью, ну, тогда он наткнется и на аргумент украинских братьев относительно того, что и Янукович также (только на более серьезном уровне) злоупотребил властью.

Автор книги считает, что «только провокация на грех со стороны властей дает христианину право на непослушание, но при этом не дает ему права на сопротивление или на свержение такой власти» (с.88). Возможно, этот совет и имел бы силу в XXI веке, если бы христиане все еще верили в президента, как в помазанника Божьего. Спешу разочаровать автора, что в цивилизованном мире цари более не помазываются Богом на служение, они избираются народным голосованием. То, что отдельное крыло российских православных верит во В.Путина, как помазанника Божьего, еще не говорит о том, что так учит Новый Завет или, что это является вселенским догматом.

Спешу заметить, что В.Янукович не был свергнут. Он просто трусливо бежал от тех, кто призвал его к ответственности за избиение детей. Если Шевченко думает, что Украина XX столетия – это Иудея I века, а Янукович – это царь Ирод, который может жестоким образом обращаться с людьми, то он глубоко ошибается. Участники Майдана проводили мирную акцию протеста, отстаивали свои права.

Пастору важно понять, что в реальность противоположна тому, что он полагает. Те, кто должен был быть слугами народа (политики) не слушали своих господ (народ). Как вам такое: подчиненный не слушает своего господина? Более того, подчиненные решили оружием подавить протест своих работодателей, убив «сто невинных человек». Для того, чтобы вникнуть в то, о чем идет речь стоит еще раз перечитать притчу о злых виноградарях (Мф.21:33-41; Мк.12:1-9; Лк.20:19-16). Если отойти от первоначального значения текста и применить его к нашей ситуации, то злыми виноградарями два года назад выступали коррумпированные политики режима Януковича, а господин («хозяин дома»), который отдал виноградник (страну) им в управление – это украинский народ. Помните, что сделает со злыми наёмниками господин виноградника? «Придет и погубит виноградарей тех, и отдаст виноградник другим» (Лк.20:16). «Так называемая революции достоинства в Украине» (с.25), как любит выражаться пастор Шевченко, как раз и была судом, не побоюсь сказать, Божьим судом над «злыми виноградарями».

В книге «Церковь и гражданское общество» мы находим следующее утверждение: «Не подчиняться власти можно и даже нужно исключительно в тех случаях, когда она умышленно провоцирует нас на грех» (с. 85). Ответ здесь очевиден: украинцы сопротивлялись власти Януковича, который не только провоцировал украинское общество на грех, но и сам публично согрешил, подняв руку на тех, кто доверил ему власть.

Шевченко пишет о том, что Давид справился с искушением противостать власти Саула (с.13). «Пусть поразит его [царя Саула] Господь, или придет день его, и он умрет, или пойдет на войну и погибнет» (1Цар.26:10), говорится в Писании. Опять же, Саул был поставлен на свой пост непосредственно самим Богом, Янукович, Путин, Обама избираются людьми. Бог наделил украинский народ свободным волеизъявлением. Народ высказал свою волю. Давид ждал, когда Бог передаст власть ему Народу Украины нет нужды ждать чего-то от того, кто не поставлен прямым назначением Бога. Кстати, как бы это ни выглядело комично, но забыв о том, что сам приводит ветхозаветные примеры, пастор Шевченко вскоре пишет следующее: «попытка ссылаться на политический опыт ветхозаветного Израиля и проводить параллели с настоящим временем крайне ошибочна. Ни один исследователь Библии не может позволить себе подобного невежества» (с. 77).

Автор книги считает, что церковь, участвуя в невооруженном протесте, борется за свои права. Именно по этой причине он пишет: «Режим может сделать христианство государственной религией или, напротив, вынудить церковь уйти в подполье, но режим не может лишить церковь ее основной особенности — быть свечой на столе и светить всем в доме» (с.79). Но здесь кроется ошибка, так как церковь протестует не против преследования своих членов и закрытия своих храмов, а против вопиющей социальной несправедливости, которая существует в обществе.

Здесь уместен пример Израиля, который находится в Египетском рабстве. Бог, видя их страдания, посылает к ним пророка – политического и религиозного лидера Моисея, который выводит свой народ из физического рабства в землю обетованную. Сперва из экономического и социального рабства, а потом только из рабства духовного. Лидерами Майдана не были те или иные оппозиционные политики, лидерами Майдана были небезразличные активисты.

Согласно автору, церковь должна стоять в стороне, находиться меж двух огней, не вступать в ссору, дабы не склониться на чью-то сторону. Он считает, что «трагизм положения церкви в том, что ее хотят втянуть в чужую ссору» (с.104). Но говорить о том, что страдания людей из-за амбиций президента другой страны – это «чужая ссора» – это все равно, что сказать, что человек, избитый разбойниками из притчи «о добром самаритянине», – это тоже часть чужой ссоры (Лк.10:25-37). Какое мне дело до истекающего кровью, если я спешу на спевку или на разбор Слова? Цитируя Притчи 26:17 о невмешательстве в чужую ссору, пастор забывает, что для христианина нет “чужих и своих”. Для него теперь все, униженные, оболганные и избитые это – свои.

«При столкновении враждующих сторон, грубейшей ошибкой церкви является попытка занять ту или иную сторону баррикады» (с. 19), – пишет Шевченко. Он умоляет «пастырей, священников, лидеров церкви Христовой: не умножайте позора нашей истории, когда благословляете пушки и войны (особенно когда речь идет о войне братоубийственной)! (с. 106). Интересно лишь, почему эта мольба обращена к христианам Украины, а не к христианам России, которые своим молчаливым согласием поддерживают нападение на независимое государство, с последующей аннексией (и грабежом) части ее территорий. Почему-то пастор Шевченко не вспоминает в своей книге стих из Второзакония 27:27 «Проклят нарушающий межи ближнего своего».

Для того чтобы понять позицию автора относительно вопроса справедливости достаточно прочитать несколько цитат из текста:

«Как правило, христианин, который не развил в себе способности снисходить, прощать и уступать, будет развивать богословие справедливости, социального равенства и взаимной выгоды» (с.21).

«Если церковь идет в сторону «справедливости», она начинает развивать «богословие» равенства. И, хотя обе концепции оправданы с точки зрения богословия, они исходят из разных предпосылок: либо из справедливости, которая не должна уступать, либо из любви, которая не ищет своего. Для тех, кто видит справедливость целью борьбы, все методы оправданы. А те, кто видит своей задачей преобразование общества, делают все ставки на благодать и любовь. Борцы за справедливость оперируют принципами равноправия и демократии. Но, с точки зрения Бога и задач церкви, это крайне относительная победа» (с.22).

«В борьбе за справедливость начинались чуть ли не все войны между людьми. Справедливость в большой цене, но не она является самой большой добродетелью. Засада, в которую попала церковь, скрыта именно в борьбе за справедливость. На этой мине подорвались многие христиане» (с.30). «Справедливость не решает всех вопросов» (с.33).

Абсолютно непонятно, почему надо сводить справедливость к насильственной мести? Если Бог справедливый, – это не значит, что Он Бог мести. Даже в (несовершенном со стороны морали) Ветхом Завете принцип «Око за око, и зуб за зуб» (Исх.21:24, Лев.24:20, Втор.19:21) был принципом ограничения возмездия, а не принципом мести, запретом на большее, нежели должное возмездие. Справедливость Бога обозначает, что Он нелицеприятен (Деян.10). Это значит, что Его весы всегда верны (Прит.16:11). Именно по этой причине и у людей весы должны быть верными (Лев.19:36). Кивать надо не только на украинскую революцию, но и на российского ставленника Януковича.

А.Шевченко пишет о том, что, «когда ущемляются права человека, в государстве существует система судов. Апостол Павел тоже потребовал суда у кесаря (Деян.26:32), пользуясь своим правом римского гражданина. В этом нет ничего предосудительного» (с.25). Иными словами, Шевченко говорит, что справедливость надо искать в судах, а не на улицах. Удивительное рассуждение Шевченко в свете того, что римское правосудие – это, в принципе, эталон земного правосудия. На римском праве построена вся современная юриспруденция. К сожалению, современное российское, да и украинское, правосудие далеко от этого эталона.

Выводы

Хотелось бы подвести итог прочитанному. Книга Александра Шевченко не выдерживает никакой богословской критики. Она полна непоследовательных, путанных и несогласованных позиций, противоречива и содержит скрытые предрассудки. На самом деле, исходя из прочитанного, можно сказать, что цель книги Шевченко не совсем ясна. Если она заключается том, чтобы примирить россиян и украинцев, то эта цель навряд ли будет достигнута. Мы видим явный призыв о смирении к украинцам, но ничего подобного не предъявляется к россиянам. Примирение возможно только после установления справедливости, где справедливость не понимается как желание мести, а как стремление к равенству всех граждан перед законом.

Предпосылка, при которой собрание верующих – это «её величество Церковь», а собрание граждан полиса – это «совет нечестивых» в корне неправильна. История христианской церкви подтверждает, что разделение мира на две части (физический и духовный) чаще всего приводит к сектантству и догматическим перекосам. Церковь же, кроме проповеди Евангелия грешникам, должна заниматься теологией социальных перемен.

Я посоветовал бы автору обратиться к книге известного американского богослова Харви Кокса «Мирской град» [16]. Особенно интересна будет глава 5 «К теологии социальных перемен», основная идея которой выражается в следующем: «Церковь должна распознавать, как действует Бог в нашем мире, и действовать вместе с Ним». Кокс напоминает, что действие Бога обнаруживается в том, что теологи называют «историческими событиями» или, что более правильно «социальными переменами». Церковь должна оставить отжившие установления более ранней истории своего развития о том, что она является хранительницей идеологии и перестать ориентироваться на прошлое. Увы, нельзя жить в эпоху стремительных перемен и продолжать опираться на статическую теологию. В то время, как Шевченко склоняет нас к безразличию, Харви Кокс предлагает искать баланс между безразличием и фанатизмом. «Пытаясь влиять на жизнь мирского града, мы тем самым проявляем верность Царству сегодня», – пишет этот гарвардский профессор.

Об опасности отделять церковь от общества говорится еще со времен Августина. Основная идея работы Августина «О граде Божьем» состоит в том, что Град Божий в этом мире «смешан» с Градом земным. Существует два града: мирской – где царит порок (Рим) и Божий – благой, истинный, вечный (Церковь). Земной Вавилон и Небесный Иерусалим [17].

В своей статье «От града Божьего, к граду мирскому и обратно» я предостерегаю читателя от попытки разделить град Божий и град мирской. Основная причина заключается в том, что никто не знает, до какой меры эти два града зависимы один от другого; вторая причина в том, что никто не может точно сказать, является или нет та активность, в которую мы вовлечены, делами Бога или делами диавола [18].

Итак, как мне видится, в среде людей, получивших серьезное богословское образование книга пастора Шевченко, в лучшем случае будет проигнорирована, а в худшем случае будет отнесена в категорию «нежелательно для чтения». Мое личное мнение заключается в том, что мысли, которые запечатлены на станицах книги «Церковь и гражданское общество» особенно опасны для неутвержденных христиан. Прежде всего потому, что предлагают однобокую эклессиологию. От книги веет не только однобоким пониманием Священного Писания, но и искаженным применением его текста (айзегезой).

Тем же, кто хотел бы разобраться в вопросе взаимоотношений церкви и общества, я советовал бы обратиться к уже ставшей классической книге всемирно известного американского богослова Ричарда Нибура «Христос и общество» (в другом переводе «Христос и культура») [19], в которой автор анализирует разные модели взаимоотношения Христа и общества и приходит к выводу, что Христос не отвергает общество, но входит в него, чтобы преобразить. Тем же, кто собирается прочесть книгу пастора Шевченко, я бы советовал не тратить свое драгоценное время на чтение подобной литературы, а обратиться к более серьезным источникам по теме «церковь и гражданское общество».

Примечания

[1] А.Шевченко, Церковь и гражданское общество. Государств много – церковь одна. М.: “Живая жизнь”, 2015.

[2] А.Керсоновский, Философия войны. М.: Издательство Московской Патриархии, 2011. – С. 37.

[3] Дж.Робинсон, Быть честным перед Богом. М: Высшая школа, 1993. – С. 63.

[4] А.Денисенко, «Обостренное чувство справедливости» 279-281 // Алексей Гордеев. Майдан и церковь. К.: “Книгоноша”, 2015. – 304 с. – Электронная версия: «Обострённое чувство справедливости: отрывок из книги «Церковь на Майдане» http://ecfsu.blogspot.com/2015/02/blog-post_22.html (Доступ: 22.02.2015).

[5] Д.Бонхёффер, Сопротивление и покорность. М.: “Прогресс”, 1994. – С. 29.

[6]  Робинсон. – С. 63.

[7] Э.Люцер, Крест Гитлера. К.: Ефетов А.В., 2014 – С. 163.

[8] Л.Бровко, Церковь и Третий рейх. С.-Пб.: “Алетейя”, 2013. – С. 275.

[9] А.Сторки, Иисус и политика. Противостояние властей. Черкассы: “Коллоквиум”, 2008.

[10] М.Борг, Бунтарь Иисус. Жизнь и миссия в контексте двух эпох. М.: “Эксмо”, 2009.

[11] Х.Маккоби, Революция в Иудее. М.: “Мосты культуры”, 2007.

[12]  R. Bauckham, “The Political Christ.” 142-150 // The Bible and Politics. How to Read Bible Politically. Louisville, KY: John Knox, 1989.

[13] J.H.Yoder, The Politics of Jesus. Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1994.

[14] W.Wink, “Jesus’ Third Way.” 98-112 // The Powers that be. Theology for a New Millennium. New York: Doubleday, 1998. Перевод отрывка «Отношение Иисуса к власти» из этой же книги можно найти в: О.Бевз и Д.Раймер (сост.), Миротворчество и христианское разрешение конфликтов. С.-Пб.: “Библия для всех”, 2007. – 237-248 с.

[15] М.Дубинянский, “Мартин Лютер: Реформатор Божией милостью”. 105-123 // Личности. №7 (59). М.: ООО «Издательский дом личности», 2013. – C. 114.  Также см. Г.Брендлер, Мартин Лютер. Теология и революция. М.: “Университетская книга”, 2000.

[16] Х.Кокс, Мирской град. Секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте. М.: “Восточная литература”, 1995. – 112-129 c.

[17] Августин, Творения. Том III. “О граде Божьем”. Книги I-XIII. С.-Пб.: “Алетейя”, 1998. Августин. Творения. Том IV. “О граде Божьем”. Книги XIV-XXII. С.-Пб.: “Алетейя”, 1998.

[18] А.Денисенко, “От града Божьего, к граду мирскому и обратно: понимание «Града Божьего» и «града мирского» в текстах Августина, Кокса и Милбанка”. 115-127 // Богомыслие № 14, Одесса: 2014. Р.Нибур. Глава VI. “Христос – преобразователь культуры”. 159 -188 // Христос и культура. М.: “Юрист”, 1996.

© 2016 Анатолий Денисенко и “Христианский мегаполис”. 

Материал опубликован с письменного разрешения А.Денисенко.

Обратная связь с автором в Facebook: Anatoliy Denysenko.

Примечание: Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов, однако это не препятствует публикации статей, написанных с разных позиций и точек зрения. Редакция не несет ответственности за личную позицию авторов статей и возможную переписку между авторами материалов и читателями.

При цитировании материалов портала “ХМ” в печатных и электронных СМИ, гипер-ссылка на издание обязательна. При полной перепечатке текста статей, необходимо письменное разрешение редколлегии. Его можно получить, написав в редакцию по адресу: christianmegapolis@gmail.com.