О “народном богословии”, “призраке богословия” и богословской дисциплине
В настоящее время я читаю учебник по теоретическому богословию “Драма доктрины”, написанный Кевином Ванхузером (Kevin J. Vanhoozer, The Drama of Scripture), ставший очень влиятельным в диспутах по теме. К.Ванхузер, известный и уважаемый евангельский автор, некоторые книги которого переведены на русский язык, делится переживанием о действительном месте доктрины в жизни и служении евангельских церквей. Согласно его наблюдениям и анализу экспертов, речам и проповедям рядовых христиан и церковных лидеров недостает доктринальной содержательности и аргументации. Их заменили поверхностные заявления, полные мягкости и сочувствия, позитивизма (по делу и не по делу), и все это – во избежание осуждающего тона и уступок социальному плюрализму. «Попытки сформулировать свои вероубеждения в доктринальных категориях считаются ненужными, невозможными или раскольническими», констатирует автор. Неписанный тезис «чувствовать значит верить» доминирует в представлениях о религиозной жизни, что вызывает у автора тревогу.
“Вот это да”, — подумал я! Это в Северной Америке-то, при всей развитости богословия в массовом христианстве и принятых в нем высоких академических требований, где большая часть из десятков тысяч церквей имеет хорошо сформулированный символ веры и административный аппарат, где без академической богословской подготовки трудно стать пастором/проповедником, где написано огромное количество книг с существенным богословским обоснованием (иное в той культуре высокого менеджмента и маркетинга просто не выживет)? И в такой церковной обстановке усматривается кризис богословия.
Мои мысли переметнулись в родной мне славянский контекст. Какое внимание уделяется богословию у нас? Ведь мы должны выступать с кафедры, формировать учеников Христа, руководить, разрешать конфликты, формулировать свое отношение к социальным и политическим кризисам, и, в конце концов, быть просто верными евангелию Иисуса Христа, объявленному апостолами. Этот список можно продолжить. Но насколько глубоко мы осознаем эти задачи? Насколько основательно, ответственно и последовательно мы вникаем в руководящую всеми земными процессами деятельность Бога, в аспекты Его природы и высокие пути, которые Он пожелал нам открыть? Разве не это необходимо для того, чтобы растить в вере детей Божьих, определять их миссию и оснастить их к ее выполнению?
Я слышал следующее заявление церковных лидеров: «Мы не проповедуем богословие; мы проповедуем Евангелие». Или: «Да эти богословы еще то понапридумывают». Редкий пастор читает богословские книги регулярно и вдумчиво. Моралистические проповеди преобладают над богословскими. Внятного богословия с кафедры, зачастую, не услышишь.
Откуда появилось подобное сопротивление (resistance) богословию? Что же мы имеем в виду под “Евангелием”, если оно — не богословие? Когда-то богословие религиозных фарисеев оказалось ошибочным в свете богословия, объявленного Иисусом; они не приняли Его, само Слово Бога (читай, Богословие собственной Персоной), явившееся им. Апостольская керигма (кстати, большая часть христиан не знают этого понятия, несмотря на то, что оно определяет их как таковых) была чистой воды богословием. Это очевидная действительность, как бы кто не пытался отторгнуть надуманный враждебный призрак, окрещенный не по делу «богословием».
Самое удивительное и тревожное — это то, что в той или иной форме и мере богословие все же принимается, но беда в том, что оно принимается по инерции, неосознанно и некритически, без исследования и взаимоназидательного обсуждения, в виде традиции и/или культуры, в которой человек вырос и от которой не желает отказываться. Можно назвать это явление «народным богословием» (folk theology). Отчасти оно выражается в повторении базовых евангельских истин (и это хорошо), но в другой своей части – это гремучая смесь, состоящая из догадок, плодов воображения, поиска оригинальных интерпретаций в попытках «духовного» самовыражения, фривольного толкования опыта и Священного Писания.
В этом случае открываются возможности для самых странных и противоречивых решений, поступков и убеждений. Мы можем быть религиозными, но не можем определить, что значит «вы, духовные» (Гал.6:1). Мы судим согрешивших без милости, забывая о предупреждении, что, в этом случае, и сами будем судимы без милости (Иак.2:13). Мы путаем эсхатологию с футурологией и даже не подозреваем об этом. Мы, порой, принимаем за истину космографические фантазии, элементы платонизма, индивидуальный опыт, и т.п., не будучи готовы признать свою неправоту, выслушать аргументы, принять мир образов и контекст древних читателей, и непретенциозно дискутировать, не торопясь клеймить кого-то еретиком.
Мы наивно полагаем, что существует только один набор «истинных» сотериологических (или каких-либо иных) убеждений, которых следует придерживаться. Некоторое богословие мы называем «нашим» (что эквивалентно «правильному»), не осознавая абсурдность и схизматичность подобных категорий.
Мне известен случай, когда один служитель отказался совершать священнодействие вместе с другим из-за того, что последний иначе (хотя и в евангельских рамках) понимал определенный богословский вопрос. Каким же должно быть «народное богословие», что оно может привести к отрицанию возвышенного богословия, недвусмысленно изложенного в Библии – что христианам де-факто дано единство во Христе, а служители являются со-пастырями Христу (1Пет. 5:1,4)?
Само собой разумеется, что заблуждения и антиевангельские компромиссы рождаются и в среде ученых-богословов. Но в этом случае хотя бы известно с кем и что можно обсуждать. В случае же с «народным богословием», боящимся некоего “враждебного призрака”, которого оно в свою очередь прозвало «богословием», не знаешь с кем и о чем говорить. Во многих случаях остается только наблюдать, как «народное богословие» изводит само себя. Может быть, следующее поколение христиан-славян предпочтет богословие как обязательную духовную и интеллектуальную дисциплину спонтанному «народному богословию» и не будет бояться призраков и выдумывать их?
Photo: Pixabay.
Материал опубликован с письменного разрешения автора.