Церковь между небом и землёй
ОТ ЭСКАПИЗМА К ЦЕЛОСТНОЙ МИССИИ
Одна из ключевых тем в мировоззрении многих евангельских верующих на постсоветском пространстве — это представление о себе как о «странниках и пришельцах» в этом мире. Их настоящая Родина — не здесь, а в небесах, куда направлены их надежды и взоры. Земля для них — лишь временное пристанище, чужое место. Их упование связано с тем славным моментом, когда Господь «придёт за Церковью Своей» и вознесёт её в небо, где она будет вечно пребывать с Ним. Отсюда и главное призвание Церкви — «готовиться к восхищению».
Для описания этой идеи богословы иногда используют слово иномирность (otherworldliness), то есть жизнь, ориентированная в иной, небесный мир. В строгом смысле слова, эта тема не принадлежит к области догматической теологии, однако само понятие теологии нельзя сводить исключительно к доктринам — ангелологии, библиологии, христологии и другим. Богословие — это библейское осмысление всех сторон жизни Церкви в мире. Оно охватывает не только догматику, но также богословие культуры, миссии, политики, религий и многое другое.
Некоторые из этих направлений в нашей традиции еще не оформлены письменно и систематически не изучены. Но это не значит, что их нет — они живут в убеждениях и практиках общин. Причем, в отличие от догматического богословия, охват которого зачастую ограничивается узким кругом специалистов, наиболее влиятельным богословием является то, что звучит каждое воскресенье с церковных кафедр, а также в гимнах и в стихах. Именно оно, а не то, что написано в книгах, главным образом формирует веру, духовность и образ жизни верующих.
Правильно ли мы читаем Библию?
В последние десятилетия исследователи Нового Завета и миссиологи всё настойчивее обращают наше внимание на то, что протестантская традиция склонна истолковывать историю Иисуса через призму двух мировоззрений — индивидуализма и идеализма. Первое делает индивидуума центром мироздания и рассматривает спасение исключительно в личном ключе. Второе мешает увидеть, что Царство Божье связано с обещанием Бога подарить Своему народу землю, очищенную от зла, в вечное наследие. Верующим обещано «новое творение» (Мф.19:28) и «будущая вселенная» (Евр.2:5), где «кроткие наследуют землю» (Мф.5:5) и будут «царствовать на земле» (Отк.5:10). Небо — обитель Бога, и земля — дом для людей — воссоединятся, ибо Бог вновь будет жить среди преображенных людей на обновлённой земле (Еф.1:10; Кол.1:20).
Под влиянием идеалистической (платонической) философии в раннем христианстве и в эпоху Возрождения спасение часто понималось как освобождение души от тела и её уход из материального мира в “вечность” вне времени и материи. Тело считалось «темницей» души, а весь материальный мир — подлежащим уничтожению. Даже при обсуждении будущего тела верующих (1Кор.15:44) подчёркивалась его «духовная» природа, что считалось равнозначным «нематериальной». Однако у апостола Павла этот термин всегда относится к действию Святого Духа, и никогда – к отсутствию материи.
Вместо того чтобы читать историю о Христе в свете рассказа о переселении души в небеса, правильнее видеть её частью единого библейского повествования: от сотворения к новому творению. Бог, создавший мир и поставивший над ним человека, восстанавливает Своё творение к изначальной цели. Как грех стал причиной смерти тела и проклятия земли, так воскресение Христа стало началом нового творения — восстановленного и на духовном, и на физическом уровне.
По утверждению Апостола Павла, Аврааму и его многочисленным потомкам было обещано в наследие всё мироздание (Рим.4:13). Это не они “проходят” через мир в сторону бесплотной вечности — напротив, проходит сам нынешний «образ мира сего» (1 Кор.7:31), а на его место приходит «непоколебимое» Царство Божье (Евр.12:27). В учении Христа и апостолов Царство — это не место, куда отправляются души после смерти, а та реальность, которая придет сюда вместе с прославленным Христом. Поэтому христианская надежда не сводится к восхищению Церкви: мы ожидаем Царства Божьего — Его владычества “и на земле, как на небе” (Мф.6:10).
В таком контексте образ «странников и пришельцев» приобретает почти противоположный смысл. Он отсылает нас к патриархам, жившим «на земле обетованной как на чужой» (Евр.11:9). Земля, по которой они странствовали, в действительности принадлежала им и их потомкам. Поскольку временно ею владели другие люди, патриархам приходилось жить в шатрах, не имея никаких прав среди населявших ее народов. Но ее истинными хозяевами были именно они — носители обетования.
Теология странников и миссия Церкви в обществе
Итак, Библия недвусмысленно утверждает: всё творение принадлежит Богу, а не дьяволу. Сатана и все, последовавшие за ним, — лишь временные обитатели Божьего мира. Церковь же находится там, где она будет жить всегда – в мире, предназначенном для Божьих детей. Она уже обитает в той реальности, которая однажды станет всеобщей. Это различие имеет огромное значение для понимания миссии верующих в обществе.
Иномирность порождает такое отношение к творению, обществу и культуре, которое нередко называют эскапизмом (от англ. escape — «бегство»). С точки зрения индивидуального спасения это выглядит логично: мир чужд, и я здесь временно. Но с точки зрения жизни Церкви это совершенно неверно. Эскапизм настаивает на отрешённости от мира, сосредоточении на личном освящении и подготовке к небесам. Такая перспектива подпитывает церковный сепаратизм — отстранённость от общества, и церквоцентричность – замкнутость на внутренних вопросах и переживаниях местных общин.
Однако богословие Царства Божьего добавляет к освящению ещё одно измерение — миссиональное. Если Церковь — начаток нового творения, то она призвана быть предварительным, пусть и несовершенным, изображением того миропорядка, который однажды будет здесь установлен. Через свою жизнь в повседневной реальности, в гуще человеческих отношений — в семье, образовании, бизнесе, культуре — она становится живым предвосхищением Царства, показывая, каким может быть преображённое Евангелием российское (украинское и т.д.) общество.
Несмотря на широкое распространение этой идеи, в Библии отсутствует учение об отделении Церкви от мира. Отделиться она призвана не от общества как такового, а от его грехов и пороков — от ценностей и моделей поведения, противоречащих Божьему замыслу. Будучи не от мира в смысле освящения, она послана в мир с миссией продолжать дело Христа (Иоан.17:18). Местные общины — не замкнутые системы, а участники обновления творения, свидетельствующие о его будущем преображении. Разумеется, Церковь не способна превратить падший мир в Царство Божье. Это произойдет только при возвращении Христа. Но её слова и поступки могут и должны быть знаками, указывающими на грядущую реальность, которую Дух Святой начал созидать две тысячи лет назад и однажды завершит в масштабах всей вселенной.
Уроки нашей истории
Столетие назад И.С.Проханов в статье «Новая, или Евангельская жизнь» (1925) призывал верующих в раннем СССР позволить Евангелию преобразовать не только их внутреннюю жизнь, но и всё окружение — семью, отношение к ближним, учёбу и труд, искусство и архитектуру, облик сёл и городов, образование, науку, общественные отношения, политику и экологию. Попытки реализации этого масштабного видения были прерваны репрессиями со стороны Советской власти. И всё же многое было достигнуто: за двадцать пять лет (1905-1930) количество евангельских общин увеличилось в 4–5 раз — несмотря на Первую мировую и гражданскую войны, революцию, террор, голод и массовую эмиграцию.
Как убедительно показывает историк Х.Коулман, к концу 1920-х годов евангельские христиане создали в СССР «параллельное общество», в сфере влияния которого находилось около трёх миллионов человек. Это движение оставалось единственной серьезной помехой на пути большевиков к установлению полного идеологического контроля над населением. Жестокость антирелигиозного законодательства 1929 года и последующих гонений во многом объясняются именно страхом большевиков проиграть в этой конкуренции: колхозы выглядели убого на фоне трудовых артелей верующих, а комсомольские кружки — на фоне христианских молодёжных общений.
После репрессий 1930-х годов и кровавой мировой войны в богословии ВСЕХБ утвердилось представление о спасении как избавлении души из погибающего мира и её переселении в вечность. Ожидания сосредоточились на восхищении Церкви — тайном взятии верных на небеса. По понятным причинам темы миссии и социальных преобразований были вытеснены темами страдания и личного освящения. Евангелисты восприняли теологию социального пессимизма и перенаправили свои устремления в иной, загробный мир. Идея, что весь мир обречён, а задача христианина — сохранить себя в чистоте, заняла центральное место.
Вместо бесплодных (и неосуществимых на практике в той ситуации) попыток изменить общество, христиане должны были сосредоточиться на отделении от греха и приношении духовных плодов. Согласно И.В. Каргелю, единственная причина, по которой Бог не забирает верующих на небеса сразу после покаяния — это их освящение. Цель Церкви в этой парадигме стала видеться главным образом в том, чтобы укреплять и назидать друг друга в ожидании перехода в небесные обители.
В ситуации, когда вся социальная работа была взята на себя государством, руководство ВСЕХБ учило верующих, что Церкви нет необходимости участвовать в нуждах общества. Кроме того, в результате раскола 1960-х и сопутствующих споров с «инициативниками» сложилось почти сакральное представление о власти как о Божьем «жезле», с помощью которого Господь управляет миром. В этой логике любой социальный протест рассматривается как непокорность Богу. Представление о пророческом голосе Церкви в обществе практически исчезло.
Такая адаптация убеждений помогла Церкви выжить в условиях тотального атеизма, сохранить свою веру, и передать её нам. Но в эпоху свободы она же стала препятствием для миссии. Верующие были скованы собственными эсхатологическими взглядами, которые не предполагали ни появления возможностей для евангелизации, ни стратегического планирования для этой цели. Акцент на освящении как отделении от мира мешал пониманию вопросов и переживаний людей, многие из которых искали не только спасения души, но и новых ориентиров — смысла жизни, постсоветской идентичности, нематериалистического взгляда на мир.
Эти поиски могли бы послужить для многих путем к вере, но внеисторическое и внесоциальное толкование Евангелия не могло дать нужных ответов. Укоренившаяся церковная субкультура мешала воцерковлению новых людей. Даже такие, казалось бы, небогословские факторы, как массовая эмиграция и строительство дорогих молитвенных домов при отсутствии миссионерских бюджетов, во многом объясняются слабой привязанностью евангельских верующих к своей “земной” родине и приоритетом освящения над благовестием.
Итак, в то время, когда советское общество претерпевало радикальные изменения, Церковь получила шанс возвестить Благую весть. Но лишь немногие из тех, кто отозвался на него, шагнули за пределы освященного традицией понимания Евангелия. Большей частью, это была проповедь о будущем спасении души, побуждавшая слушателей выйти из греховного мира и социализироваться в евангельские общины с их своеобразной субкультурой. Благодарность Богу за основание множества новых церквей и обращение к Богу десятков тысяч людей. Однако, успех миссии 1990-х несопоставим с достижениями евангельских христиан начала XX века. Возможно, одна из главных причин — неспособность предложить обществу, утерявшему прежние ориентиры, целостное видение жизни, вытекающее из Евангелия Царства Божьего.
Евангельская миссия сегодня
Конечно, скромные результаты миссии 1990-х объясняются не только внутренними факторами. Общественные изменения, новое открытие своей исторической национальной и религиозной идентичности, и возрождение Православия (которое в 1920-х находилась в упадке) также сыграли свою роль. К сожалению, надежды на союз евангельских и православных церквей в духовном пробуждении наших стран не оправдались. Нынешнее руководство РПЦ навязывает российскому обществу «византийскую» модель развития: тоталитаризм, монополию в духовной сфере, сакрализацию власти, преследование инакомыслящих, оправдание войны. Вместо Евангелия Христа проповедуется национальная исключительность.
В этой ситуации евангельские церкви просто не могут переложить миссионерскую ответственность за свое общество исключительно на «господствующую» церковь. Речь идет не о противостоянии, а об альтернативе — быть носителями целостного Евангелия, охватывающего все сферы жизни, личные и общественные. А также о необходимости возвещать и воплощать собой другую Историю — рассказ о спасении мира во Христе, преображении падшего творения в новое, а не псевдорелигиозные предания об особой духовности своей нации, со всех сторон окруженной врагами.
Однако в среде российских евангеликов сегодня отчетливо различимы другие тенденции. Одни вновь пытаются укрыться за «внеисторическим» Евангелием в стиле “моя душа, Бог и небеса”. Другие стремятся доказать свою лояльность и патриотизм (в смысле поддержки нынешнего политического курса), дистанцируясь от «западных» евангеликов. Если первые возвращают нас в подобие социального “гетто” 1940-х—1980-х, то вторые с готовностью занимают выделенную им нишу “секты”, терпимой до тех пор, пока «Господь возьмет нас отсюда».
Проблема в том, что подобные компромиссы разрушают саму суть уникальной евангельской идентичности — способность видеть и толковать реальность с позиции Библии. Сводя различия с православным фундаментализмом к формальным и литургическим, мы лишаем себя возможности оценивать актуальные общественные темы с точки зрения теологии нового творения. Неудивительно, что проповеди в таких общинах всё чаще ограничиваются темами спасения души и индивидуального морализма.
Но различия эти — не поверхностные, а глубоко мировоззренческие. В.А.Бачинин в своем исследовании этой темы точно описывает их суть: «Византизм и евангелизм — две религиозно-социальные, культурно-исторические парадигмы огромной созидательной силы, обладающие несходными культуротворческими векторами. Первый имеет государство-центристскую природу, а для второго определяющую роль играют ценности религиозно-гражданской жизни и личных поисков живого Бога». К сожалению, история показывает, что эта сила легко становится разрушительной, когда откровение Бога вытесняется этноцентристскими нарративами.
Сегодня большинство верующих даже из тех церквей, что были основаны на волне пробуждения 1905-1930-х годов, не только не читали статью Проханова, но и не знают о её существовании. А многие из тех, кто знаком с его именем и идеями, скептически произносят: «Это утопия». Видение того, что евангельская церковь может стать по-настоящему национальной церковью для России и Украины, было утрачено нами в гонениях 1930-х и так не обретено снова. Теология эскапизма заняла доминирующее место в нашем сознании и остается там сегодня. Мы согласились быть лишь временными «странниками» и сузили Евангелие Царства Божьего до вести о личном спасении. Не в этом ли одна из причин того, что мы вновь находим себя посреди очередной антиутопии?
И социальная изоляция, и богословский компромисс вполне объяснимы как стратегии выживания в агрессивной среде. Однако как стратегии миссии они практически бесплодны, и наверняка снова окажутся помехой, когда откроется возможность беспрепятственно проповедовать Евангелие. Подобно компрачикосам (торговцам детьми) из романа Виктора Гюго “Человек, который смеётся”, узкие обстоятельства формируют ограниченный образ мышления. Но нельзя забывать, что вначале мы формируем наши взгляды, а потом они формируют нас. Однажды воспринятое богословие будет направлять жизнь общин многие десятилетия в будущем. Поэтому стрелка компаса всегда должна указывать на север — даже если сегодня нет возможности туда идти.
Восток Украины как один из ключевых регионов
Сознавая всё сказанное выше, нужно отдавать себе отчет, что в России сегодня целостная евангельская миссия вряд ли осуществима. Однако в числе тех регионов, где это позволяют ситуация и возможности, находится восточная Украина. В течение последних тридцати лет здесь доминировала московская ветвь Православия. Её проповедь на востоке зачастую сводилась к двум простым идеям: во-первых, все церкви, кроме РПЦ, — это еретики, раскольники или сектанты. Во-вторых, “святая Русь” — это “катехон”, последний оплот праведности в падшем мире. Поддержка властей и олигархов позволяла этой структуре иногда вести себя как хозяевам в религиозной сфере — несмотря на конституционно гарантированное равенство всех конфессий в Украине.
Однако последние три года изменили ситуацию. С первых дней войны евангельские верующие вышли на улицы: кормить, спасать, эвакуировать, принимать беженцев и помогать пострадавшим. В то же время представители московского Православия, чье руководство открыто поддержало агрессию, пребывают в некоторой растерянности. Несмотря на всю трагедию войны, перед евангельскими церквями открылось уникальное окно возможностей: показать обществу альтернативу и стать подлинной Церковью востока Украины. Однако в полной мере воспользоваться этим мешает всё та же теология «странников и пришельцев».
Бесконечное самоназидание, замкнутость на своих нуждах, почти полное безразличие к происходящему за стенами молитвенных домов. Есть много больших и сильных церквей, которые вполне могли бы основать десятки новых общин после 2022 года. Но в тех случаях, когда такое действительно происходило, это почти всегда были стихийные инициативы снизу. Увы, многие церковные лидеры не осознают уникальности исторического момента, в котором мы находимся и которого, возможно, не будет завтра. Сегодня хватает ресурсов, нет препятствий ни со стороны властей, ни со стороны других конфессий. Чего не хватает — это верующих, которые не искали бы ничего другого, кроме спасения людей, остающихся за пределами Церкви, и прославления Христа через умножение Его учеников.
Я надеюсь, что эту статью прочтут христиане из других регионов Украины — и в некоторых сердцах загорится желание присоединиться к делу основания новых церквей на востоке страны. Мы приглашаем таких братьев и сестёр стать участниками этого труда и молимся о том, чтобы Господь открыл наши глаза на дарованные нам возможности. При этом мы вполне отдаём себе отчет, что исход войны далеко не предрешён. Всё, что мы строим сегодня, завтра может быть разрушено. Но если это и случится, мы хотя бы будем знать, что попробовали сделать всё зависящее от нас. А будущее — в крепких руках Всевышнего.
Андрей Кравцев (Ph.D.) — миссионер, преподаватель (г.Харьков). В 2001-2022 гг. служил в сфере миссии и богословского образования в России.
Фото: Pixabay.
© 2025 “Христианский мегаполис”. Материал опубликован с согласия автора. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов, однако это не препятствует публикации статей, написанных с разных позиций и точек зрения. Редакция не несет ответственность за личную позицию и богословские взгляды авторов статей, точность и достоверность использованных авторами источников, и переписку между авторами материалов и читателями. При цитировании материалов портала “Христианский мегаполис” в печатных и электронных СМИ гиперссылка на издание обязательна. Также укажите следующую информацию: “Данный материал был впервые опубликован в “Христианском мегаполисе”.” Для полной перепечатки текста статей необходимо письменное разрешение редколлегии. Несанкционированное размещение полного текста материалов в печатных и электронных СМИ нарушает авторское право.