
Матч атеистов и теистов. Кто сегодня ведет?
Православный философ Дэвид Бентли Харт перевернул очередную страницу в дискуссии о бытии Бога. Его книги, как и недавняя работа об универсализме, (конечном спасении всех людей) вызвала оживленную дискуссию в некоторых кругах. В моей френд-ленте на Facebook есть те, кто живо интересуется его работами и пишет о нем, ведь Харт, выстраивая дискурс о Боге в XXI веке, предлагает снова обратиться к наследию «святоотеческой мысли».
Но прежде, чем оценивать книги и подходы Харта, вполне уместно для начала обратиться к краткой предыстории философской мысли о Боге вообще. Мне не нравится, когда о важных вещах говорят сложно, поэтому я хочу написать о споре между атеистами и теистами как можно проще. Как мне кажется, вся проблематика философствования на данный предмет связана с опровержением суждения «истины нет». Ведь если кто-то утверждает, что истины (или Бога) нет, то он утверждает истину. Значит, истина все же есть. Если начинающий философ твердо усвоит эту мысль, он поймет всё о современной философии.
(1) Премодернизм (идеализм). Предлагая поразмышлять о предыстории развития человеческого восприятия божественного (истинного), я хотел бы привлечь внимание своего читателя к некоторым идеям, которые были использованы мной для написания статьи о постмодернизме. Однако в этой статье мы выйдем за рамки предыдущей работы.

Мало сказать, что период идеализма был охарактеризован религиозной культурой и религией вообще (в том числе языческой). Это время человеческой истории не знает разделения между светским и религиозным (согласно секуляризму современного европейского общества). Религия оказывала влияние на сущность государственных институтов. Государственные институты, в свою очередь, также подразумевали религиозные элементы (жертвы богам, каждение перед образом кесаря и пр.). Человек в это время верил в жизнь после смерти, в кару и воздаяние богов. Благодаря разработанной Платоном (428-348 гг. до н.э.) мировоззренческой системе, эта эпоха подразумевала дуалистическое основание мира. Что это такое? Согласно философскому дуализму вселенная состоит из двух миров: есть мир земной, и есть мир духовный. И этот духовный мир состоит из идей, универсалий и идеалов. Духовный мир более реален, чем мир физический. Первый оказывает преимущественное влияние на мир материи. Идеи Фомы Аквинского (1225-1274 гг. н.э.) способствовали автономизации культуры и появлению в дальнейшем светского мировоззрения. Мыслители той эпохи верили, что существует универсальное объяснение всем вещам, всей действительности и истории. Счастье и полнота жизни человека зависят от правильного приспособления к невидимым реальностям духовного мира, т.е. к миру идей и универсалий. Поскольку они являются источником смысла жизни, то люди должны понять эти идеи и сообразовать, соразмерить с ними свою жизнь. В результате человеческое существование в этой эпохе подразумевает элемент веры.
Подобное идеалистическое отношение к миру характеризует и русскую духовную культуру вплоть до сегодняшнего дня. Русский человек постоянно задается вопросами идеализма: что делать? Каковы пути русского богословия? Какова роль России в современном мире? В чем заключается русская идея? Каковы ценности русского мира? Другими словами, у человека или общества есть какая-то запредельная и основополагающая цель, идея, универсалия и космический замысел. Тогда как смысл существования человека или общества заключается в том, чтобы этот смысл познать и, следовательно, исполнить. Таким образом можно понять тяготение русской духовной культуры к унификации, государственному центризму, единоначалию. Например, Русская церковь должна быть одной, неделимой, ортодоксальной и под главой одного духовного лидера.
Все доказательства существования Бога строились на предпосылке, что Его деяния и энергии (идеи и атрибуты), видны в Его творении (см. книгу Харта «Красота бесконечного»). Такие наблюдения связаны с «онтологическим доказательством» существования Бога (Ансельм Кентерберийский 1033-1109 г.), который выводит свои «доказательства Бога» из самого определения Бога. В этом, кстати, и состоит смысл всех онтологических доказательств бытия Бога (см. ниже). Ансельм высказал простую идею о том, что Бог есть самое благое и совершенное Существо, о Котором можно подумать. Далее он продолжил: но какое Существо является более совершенным? То, которое существует лишь в уме или в действительности? Конечно, в действительности. Значит, продолжил Ансельм, Бог существует!
Таким образом любой, кто занимался доказательством Бога, используя логику и силлогизмы, занимался онтологическим доказательством (как Д.Харт).
Еще раз. Онтологическое доказательство существования Бога (доказательство бытия Бога) вытекает из самого определения «Бог». Если такое совершенное и логическое определение «Бог» сформулировать, то необходимо будет принять тот факт, что Бог существует. Такое определение предоставят общественности. Работа над такими доказательствами ведется и сегодня. Вы можете в этом убедиться сами, если сделаете запрос понятия «онтологическое доказательство» в поисковой системе.
Резюмируем вышесказанное. Если бы апостол Павел проповедовал в афинском Ареопаге, а он там однажды выступал (Деян.17:19), то его апология строилась бы не вокруг вопроса, существуют ли Бог, а существуют ли действительно языческие божества, потому что наш Бог-Яхве точно существует.
(2) Модернизм. В период Просвещения разуму была предоставлена автономия. Так до философов просвещения истина выводилась из истины. Френсис Бэкон (1561-1626 гг.) применил индуктивное мышление в противоположность дедуктивному. В XVII веке происходит радикальная перемена в способе философского мышления: теперь ученые должны были собирать данные.

Исаак Ньютон (1642-1727 гг.) ввел понятие «Законы вселенной». Если до него люди воспринимали такие явления природы как ураган, молния, засуха и пр., как проявление божественной кары или же, напротив, благословений в случае благоприятной погоды, то теперь все объяснялось законами механики. Даже в этом примере заметно, что универсалии и идеи, т.е. божества и их законы (включая, разумеется, и библейского Бога) отходили на второй план.
Почему произошло прощание с идеализмом? На этот вопрос можно ответить по-разному. Происходит сдвиг парадигмы. Можно сказать, что имеет место «собирание данных» и достижении «критической массы», при которой и совершается этот «сдвиг». Переход мыслителей Просвещения к рационализму и толерантности был подсказан также религиозными войнами, которые были инициированы христианским сообществом, т. е. церковью (католики и протестанты). Мыслители Просвещения с раздражением относились к религии, так как именно она олицетворяла основного хранителя традиций, которые, в свою очередь, представлялись балластом для прогрессивного человечества, стремившегося к прогрессу и развитию науки, прежде всего технической. Общество постепенно переходит к светским основам. Все это не могло проходить без эмоционального раздражения. Свободное использование разума и поиск знаний само по себе становятся благом для людей Просвещения. Для них объективность желанна и возможна. Мыслители этого периода утверждали, что субъективные факторы могут быть удалены из познавательного процесса, что позволит человеку прийти к объективным выводам.
Для модерниста структура реальности является рациональной, так как следует организованному образцу. Та же самая логическая структура внешнего мира очевидна в человеческом разуме, предоставляя человеку возможность познавать и организовывать этот мир. В большинстве случаев порядок и образец являются присущими опытному миру. Они не происходят из некоего запредельного, внешнего источника.
Такое отношение к миру было сформулировано Иммануилом Кантом (1724-1804 гг.), который утверждал, что разум человека может охватить и воспринять только то, что является частью существующего мира. Только в таком случае можно говорить о возможности познания. Поскольку Бог не является частью данного мира, человек не может говорить о Его научном познании или о научных доказательствах бытия Бога. Все, что простирается вне реальности, т.е. любое неэмпирическое знание (неверифицируемое знание, несвязанное с реальностью и с проверкой) не является знанием, поскольку оно не исходит в своих предпосылках из познания реальных объектов. Мы не можем помыслить о Боге и вынести о Нем те или иные суждения, поскольку Бог не является объектом реальности. Тут уже речь ведется не о познании Бога, а о вере в Него.
На этой мысли, казалось бы, все христианские философы должны закончить свои богословствования на тему Божьего бытия. Но они не заканчиваются. И не закончатся, ведь никто не станет в таком случае звонить с жалобой в полицию. Однако, стоит еще раз провокационно заметить, что после Канта дискуссия о Боге в философских салонах прекращена. Но это не означает, что дискуссия «о существовании Бога» закрыта. Положительная сторона заключается в том, что не только христианские богословы не могут в рамках этого дискурса говорить о доказательствах бытия Бога, но и сами атеисты ловятся на попытке говорить «против» бытия Бога. Другими словами, христиане не могут доказать существование Бога, но и атеисты не могут доказать Его несуществование.
Философия и ход мысли Канта находят свое отражение в подходах других атеистов и критиков религии. Возьмем пример Людвига Фейербаха (1804-1872 гг.). Если принять к сведению то, как Кант воспринимал теорию познания мира, то Бог в таком случае находится вне познания. Но как тогда быть с теми утверждениями религиозных людей, которые считают, что для них Бог познаваем? Фейербах утверждал, что в таком случае Бог для человека есть его личная проекция. Но и здесь оружие атеистов поворачивается против них. Если вера человека в Бога есть его личная проекция на Бога, то и неверие атеистов в Бога есть их личная проекция на Бога.
Подведем итог. Если бы апостол Павел проповедовал в модернистском Ареопаге, то его доводы строились бы не на том, как истинный Бог (этот вопрос мы обговорим позже) проявляет Свое бытие в нашем мире. Он бы не стал ставить вопрос о Божьем бытии, и как это бытие доказывается. Скорее всего, он стал бы рассуждать о том, как мы можем относиться к самой идее о Боге, и как мы эту идею, или мысль о Боге, должны представлять (защищать, продвигать и т.д.).
(3) Период после модерна: в чем основная трудность? Принимая во внимание сказанное выше, можно снова обратиться к подходам Харта и других философов, которые сегодня занимаются доказательствами существования Бога. К удивлению многих критиков, эти философы, за редким исключением, будут обращать внимание на то, что говорил Кант о возможностях человеческого познания. Хотя Харт и другие философы постоянно указывают представителям нового атеизма (таким, как биолог Ричард Докинз) на их методологические ошибки в суждениях о Боге (например, на то, что философ должен отличать между бытием Бога и обусловленным характером всего существующего — его контингентностью сущего), т.е. на то, что о Боге нельзя судить как о части этого мира. Бог не объект в мире, а Субъект, сотворивший мир. Он есть высшая и абсолютная реальность, которому все обязано своим существованием (представители нового атеизма, как и их читатели, не принимают эти замечания во внимание).

Проблема Харта связана с тем, что он занимается доказательствами существования Бога в пределах логики. Находит он свои определения для Его доказательства в пределах сотворенного мира. Ведь читатель также допустит, что понятие красоты или блага являются понятиями, которые мы мыслим и находим в пределах нашего с вами существования, а не из бытия Бога. Однако, в пределах логики можно найти как доказательства, так и опровержения. Атеистам неинтересно заниматься метафизикой после Канта. Они обращают внимание на то (хоть это и не совсем связано с доказательством или аргументом против существования Бога), что происходит в реальной сфере познания — в нашем мире. Наличие в мире энтропии и хаоса являются для атеистов несокрушимыми аргументами и доказательством того, что Бога нет. Однако теисты (такие как Харт) предпочитают от этой темы отмахнуться и приглашают атеистов в ту зону, в которой им более комфортно, т.е. в зону логики. С другого же берега снова кричат атеисты и приглашают теистов, напротив, к себе в гости, на свою территорию, в реальность нынешнего бытия, в экзистенциализм. И так продолжается до бесконечности.
(4) Период после модерна: выход. Принимая во внимание ограниченность онтологического аргумента в отношении основных критиков христианства, т.е. атеистов, современные теисты, как было сказано выше, предпочитают говорить не о научных или онтологических доказательствах существования Бога, но об «идее Бога» (Пауль Тиллих, Ханс Кюнг, Томас Моррис и др.). Такие христианские теологи и философы признают трудность для богословствования в период после Канта, т.е. после модерна. Бога нельзя найти в этом мире как соковыжималку, которая затерялась в одном из колец Сатурна. Он не является таким существом, которое можно увидеть и созерцать. Он вне мира. Поэтому Пауль Тиллих (1886-1965 гг.) говорит не о Боге. Он формулирует свое понимание существования Бога несколько необычным для идеализма образом: “Religion ist das, was uns unbedingt angeht” («Религия есть то, что нас абсолютно затрагивает»). Это был новый, не онтологический, но экзистенциальный (и где-то картезианский) дискурс о Боге, где человек начинает свое рассуждение не от Бога, а от себя и от своей внутренней религиозной потребности, которую он абсолютно ощущает. Ведь каждый человек имеет в своей жизни то и располагает тем, что его непосредственно касается! Даже подростки, прошедшие курсы воскресной школы и, однажды уйдя из церкви, могут сказать: меня это в нынешнее время не затрагивает и не касается. Хотя они и могут оставаться верующими.
В таком разговоре о Боге верующий человек исходит из того, что его существование без идеи Бога лишено смысла, горизонта, видения и будущего. Он стоит один на один перед силами хаоса, где нет ни обетований, ни обещаний о будущем избавлении и жизни вечной (именно на этом строит свое воззвание к окружающему обществу современный христианский философ и апологет Уильям Лейн Крейг). Тиллих отдает должное тому, что идея о Боге звучит в современном обществе странно, особенно при существовании многих религий. Как можно говорить об опыте познания Бога, если те же христиане ощущают Его по-разному? На языках или без, при помощи икон или без них и проч. Поэтому Тиллих говорит о религии в том ключе, что религия — это то, что относится к самому человеку. Это то, что совершает человек и чем он в конце концов занимается. Согласно такому определению религии (идеи о Боге), даже церковная старица может заниматься теологией. Пожимая плечами, она может сказать своему внуку-студенту, учащемуся в престижном университете на философском факультете: да, я не знаю, как тебе можно доказать существование Бога, однако я ощущаю в нем свою внутреннюю потребность и имею личный опыт познания Его.
Такое суждение совсем не означает того факта, что христиане спустились с горы философской аргументации в низину субъективизма. Нет. В таком суждении кроется только отправная точка для диалога. Начиная разговор о Боге как разговор о Его идее существования или разговор о религии, христиане могут не столько доказывать Его существование (об этом ниже), сколько указывать на бессмысленность атеизма («Атеизм понятен, но не необходим» [Х.Г.Кюнг]). Если христиане доказывают бессмысленность атеизма (что и делает Харт в логической области), доказав это, они уже могут говорить о смысле и потенциале христианской идеи о Боге, т.е. теизма. Атеизм как система понятен и является частью нашей реальности. Поэтому, именно доказав эпистемологическую ущербность и бессмысленность атеизма, христиане могут говорить о своем религиозном опыте. Вот тогда и нужно говорить об онтологических доказательствах, которые указывают на логическую необходимость Бога. Но это не попытка эмпирического доказательства Его бытия.
Атеизм ущербен не только потому, что он направлен против христианской идеи Бога. Он непоследователен. С одной стороны, ценность (да, именно ценность) атеизма заложена в ее критике церкви как института. Если внимательно прислушаться к критике Александра Невзорова или Юлии Латыниной (в меньшей степени — Владимира Познера), то их критика не направлена против идеи о Боге, но против церковных традиций и функционеров (Невзоров). Только в случае с Латыниной можно увидеть критику Библии. Но ее случай заслуживает отдельного внимания, поскольку Юлия Леонидовна совершенно не понимает, как эта книга функционирует в самом христианстве, которое она от всей души терпеть не может.
Так вот, проблема атеизма связана с тем, что он сам не принимает всерьез критику Канта. Необходимо еще раз указать на то, что сказал этот философ. Человеческое созерцание не может распространяться на то, что находится за пределами этого мира. Все, что находится за пределами мира, возможностей человеческого познания, не может быть познано. Атеисты не могут доказать, что Бога нет, как и христиане не могут доказать, что Бог есть. Онтологические аргументы не доказывают существование или бытие Бога. Богословы в таком случае обосновывают свои помыслы о Нем. А это разные вещи! И поскольку последние столь весомы, то атеисты с ними (с аргументами за существование Бога) не работают. Они заняты только тем, что доказывает абсурдность человеческого существования. Поэтому они попадают, по Тиллиху, также в категорию религиозных людей, поскольку говорят следующее: атеизм для нас является тем, что нас абсолютно затрагивает. К тому же, доказывая абсурдность человеческого существования, они противоречат в каком-то смысле самим себе. Потому что их попытки доказать это являются также частью всеобщего человеческого абсурда. А это, в свою очередь, указывает на то, что они подспудно все-таки указывают на логичность своих утверждений.
К тому же, современные философы после Канта также успешно продемонстрировали, что эмпирический опыт или опыт верификации может стать идеологическим оружием. Карл Поппер (1902-1994 гг.) давно указал на несостоятельность метода верификации, при котором факты не столько верифицируются, сколько фальсифицируются. Ученый указал на то, что большинство фактов нельзя верифицировать. Должны ли они тогда быть отвергнуты? Если да, то необходимо в таком случае отвергнуть все естествознание! Почему?

Рассмотрим известный пример с белыми лебедями. Утверждение «все лебеди белые» было верифицируемо до тех пор, пока не открыли вид черных лебедей в Австралии. Таким образом утверждение «все лебеди белые» оказалось фальсифицированным. Оно было представлено в таком свете именно при помощи верификации. Что можно сказать в таком случае? Во-первых, верификация не является надежным инструментом; во-вторых, полная верификация невозможна. Согласно Попперу нельзя сказать, что марсиан не существует. Наука тут должна быть скромнее. Ученый после Канта и Поппера может сказать: марсиане науке неизвестны.
Можно в таком случае отметить, что атеизм является таким же фундаменталистским явлением, как и некоторые явления в религии, поскольку бросает все силы на критику представлений о Боге, пользуясь при этом некорректными средствами. Таким образом он оказывается нелогичен, т.к. направлен не столько против идеи о Боге, сколько против церкви: коррупции, ретроградства и функционеров в ней. А когда атеисты на самом деле выдвигают аргументы против идеи о Боге они говорят не о метафизике, а, например, о страданиях в этом мире, которые те же христиане интерпретируют теологически, а не метафизически, усматривая в бушующем злом мире последствия греха. Однако для атеистов — это именно те вещественные доказательства, которые указывают на то, что Бога нет. На это и указывает философ-атеист Ханс Альберт, который от души критиковал Кюнга. При этом он подчеркивал, что человеческий разум во многих отношениях несовершенен. Однако и тут же ловится на основном базисном вопросе философии (см. вступление), который делает философский дискурс об истине и Боге все еще актуальным: «Если человек говорит, что его разум не застрахован от ошибок, то и это его утверждение не застраховано от ошибок».
Выводы. Как можно сегодня выстраивать свою апологетику? Как можно говорить о Боге? Если серьезно принимать во внимание критику Канта, то онтологические аргументы хороши только для самих христиан и для людей, которые уже верят в Бога, а именно, когда последние каким-то образом уже имеют расположение к вере. Критика Канта не имеет таких трагических последствий для христианства, как многим казалось. Почему? Все довольно просто.
Кантианский подход к познанию освобождает христиан от власти. Для одних к радости, для других — к печали … Знание — это власть. Так сложилось исторически, что христиане (я имею в виду церковь, как совокупность институтов) всегда стремились иметь эту власть. Когда они этой властью располагали, то пользовались ею безгранично. Самый яркий пример — это период поздней античности и средневековье. М.Лютер только отчасти освободил христианство от этого груза, передав власть магистрату. Но магистрат еще долгое время исходил из того, что выгодно его народной церкви. И только полное отделение церкви от государства помогло верующим осознать ту благость, которая исходит из осознания свободы от бремени силы и власти. Представьте, что богословы успешно доказали бы очевидную идею существования Бога. К чему бы это привело? К тому, что чиновники стали бы священниками? Чиновники и без того имеют экзистенциальный порыв терзать простых людей. Если они делают это время от времени под лозунгами патриотизма, то можно себе представить, что будет, облеки они себя в ризы проповедников.
Вспомните, как Иисус гибко и последовательно уходил от вопроса о власти: «Скажи нам, ты Мессия?» Эта идея становится особенно заметна в Евангелии от Марка, в котором многие немецкие библеисты увидели очертания «мессианской тайны», согласно которой Иисус постоянно запрещает людям, которые были Им исцелены, говорить об этом. И даже на вопрос последователей Иоанна Крестителя, которые, казалось бы, должны были этим вопросом припереть Его к стене, Он спокойно ответил: «Посмотрите вокруг себя!» Тем самым Он предложил сравнить увиденное ими с пророчествами в Писаниях.
«Сбылись?» (см. Мф.11:2-6).
Основная критика воинствующих миссионеров-атеистов направлена на христиан, которые имели или имеют власть. Потому что власть зачастую развращает. Отказ христиан от попытки строить свой диалог о Боге, основанной на онтологических доказательствах, благотворен. Это отказ от власти. Когда христианин начинает с личного опыта, а только потом переходит к логике и аргументам за идею о Боге, это окажет позитивное влияние и даже разоружающее действие на его оппонента. Здесь не идет речи о том, что онтологический аргумент совсем нельзя использовать. В конце концов, миллионы людей никогда не слышали о Канте. Но если мы говорим о диалоге в рамках европейской цивилизации, то теистам важно обращать на этот момент внимание.
В своей статье о христианском фундаментализме я писал о молодом слепом человеке, которого исцелил Иисус. На суде книжников он исходит именно из картезианского определения Мессии: «Вот это и удивительно! — сказал в ответ человек — Вы не знаете, откуда Он, а Он сделал меня зрячим. Но мы знаем, что Бог слушает не грешников, а только тех, кто чтит Его и исполняет Его волю. Испокон веку не слыхано, чтобы кто-нибудь сделал зрячим слепорожденного! Если бы Он был не от Бога, Он ничего не смог бы сделать!» (Иоан.9:30-33).
Только после этого слепой встретил Иисуса и получил «онтологические разъяснения»: «Иисус узнал о том, что его выгнали и, найдя его, спросил: «Ты веришь в Сына Человеческого?»
«Господин мой, скажи мне, кто Он, и я в Него поверю», — ответил он.
«Ты Его видел, — сказал Иисус, — Он тот, кто с тобой говорит».
«Верю, Господь!» — ответил он и пал ниц перед Ним» (Иоан.9:35-38).
Photo: Pixabay.
© 2020 “Христианский мегаполис”. Материал опубликован с согласия автора. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов, однако это не препятствует публикации статей, написанных с разных позиций и точек зрения. Редакция не несет ответственности за личную позицию авторов статей, точность и достоверность использованных авторами источников и переписку между авторами материалов и читателями. При цитировании материалов портала “Христианский мегаполис” в печатных и электронных СМИ гиперссылка на издание обязательна. Также следует указать следующую информацию: “Данный материал впервые был опубликован в “Христианском мегаполисе”.” Для полной перепечатки текста статей необходимо письменное разрешение редколлегии. Несанкционированное размещение полного текста материалов в печатных и электронных СМИ нарушает авторское право. Разрешение на перепечатку материалов “ХМ” можно получить, написав в редакцию по адресу: christianmegapolis@gmail.com.