К вопросу о Трапезе Господней (II)
Павел и коринфяне. В повествовании Евангелий невозможно найти подтверждение о том, что ученики должны были регулярно трапезничать, вспоминая о смерти и воскресении Иисуса. Лишь только 1 Послание Коринфянам апостола Павла и вторая традиция Луки содержат слова: «Сие творите в Мое воспоминание» (1Кор.11:24-26 и Лк.22:19). Однако, в случае 1 Коринфянам исследователю необходимо задаться вопросом: что имеет в виду Павел, когда он пишет следующее: “И, возблагодарив, преломил и сказал: «примите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание». Также и чашу после вечери, и сказал: «сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите каждый раз, когда будете пить, в Мое воспоминание. Ибо каждый раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет” (1Кор.11:24-26).
Прежде, чем перейти к этому тексту необходимо отметить еще одну важную особенность. Иисус, по Марку, не только не оставляет слов установления (о том, что Его последователи должны трапезничать в Его воспоминание «каждый раз»), Его Трапеза отличается от Трапезы коринфян. Иисус ест Пасху (Седер). Он совершает эту Трапезу на фоне иудейского праздника, который происходил раз в год. [30] Однако, в своем письме коринфянам, апостол не говорит о Пасхе. Нигде он не говорит о том, что Иисус — Агнец, который приносится в Жертву за жизнь мира. Апостол также не напоминает коринфянам о важности использовать пресный хлеб или горькие травы. Он не говорит о пути иудеев в пустыне, т.е. об Исходе. Как кажется, этот вопрос его совершенно не заботит, поэтому вполне можно допустить, что коринфяне употребляли обычный квасной хлеб. Он также не сосредотачивается на той мысли Иисуса, что данная Трапеза символизирует собой будущий пир Царства (Мк.14:25 и Мф.26:29; оба Евангелиста упоминают этот фрагмент уже после слов Иисуса о хлебе и вине, а Луки 22:15-16 — перед словами Иисуса о чаше и хлебе). Однако, образ мысли Павла, нужно признать, также отображает эсхатологию, однако он сосредотачивает свое внимание именно на смерти Иисуса.
Другими словами, если исследователь задается вопросом этиологии данной традиции, важно ответить на вопрос: почему, по крайней мере, в случае 1 Коринфянам верующие празднуют «Пасху-Вечерю» не раз в год, а каждый раз, когда собираются? [31]
Другой момент, который бросается в глаза, заключается в том, что в церкви Павла, в которой он принял традицию (от Иисуса), чаша принималась отдельно от хлеба: «Также и чашу после вечери…» Это очень трудно представить, но именно так выглядела Трапеза в общине Павла (скажем, в Антиохии). Хлеб преломлялся в самом начале ужина (Вечери), потом совершался сам ужин, и только потом после окончания Трапезы все пили из одной чаши.
И тут мы наблюдаем отсутствие симметрии с Марком, где хлеб и чаша предлагаются во время трапезы. По всей видимости, Марк (его традиция позднее Павла) использует другой источник. Как и Лука, они адоптируют тексты, поскольку «ужины Господа» постепенно становятся частью постоянных собраний христиан. [32] Однако традиция Павла более ранняя. Преломление хлеба в начале Трапез — характерная черта начала ужина, которую также отражают Деяния Апостолов, где, однако, использование и упоминание чаши опускается. По всей видимости, письма Павла начинают свидетельствовать о появлении заметной роли чаши, которая знаменует собой окончание ужина.
В данном отрывке апостол сообщает, почему он написал в своем письме об их Трапезе: “Далее, вы собираетесь [так, что это] не значит вкушать вечерю Господню; Ибо всякий поспешает прежде есть свою пищу, [так что] иной бывает голоден, а иной упивается. Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете церковь Божию и унижаете неимущих? Что сказать вам? похвалить ли вас за это? Не похвалю” (1Кор.11:20-22).
Павел пишет о том, что коринфяне не едят ужин как ужин Господень. Другими словами, «не по-христиански» поступают. Или же так: апостол вполне допускает, что до этого коринфяне на самом деле ели такой ужин. Фраза «Ужин Господень» подчеркивает особый статус таких Трапез. Другими словами, есть «Ужин Господа» означает есть его «по-христиански». И то, что коринфяне начали делать далее, подрывает этот особый характер Трапезы. Павел этим не доволен. Почему? Как ужин коринфян перестал быть Ужином Христа, т.е. перестал совершаться по-христиански (по-братски)?
Дело в том, что коринфяне приносили свои собственные ужины. Судя по тексту, они старались съесть свои порции так, чтобы не делиться с другими членами общения. [33] При этом они сильно напиваются вином (11:21,22). То, что христиане во время своих ужинов могли перебрать со спиртным, известно не только по этому документу. Тертуллиан пишет о том, что некоторые христиане после ужина, например, начинали петь. И по тому как они пели можно было судить о том, сколь много они выпили вина. [34] Один только этот отрывок свидетельствует о том, что коринфяне во время такой Трапезы вряд ли ограничивались одним глотком такого напитка.
Итак, некоторые коринфяне сыты и пьяны, а другие остаются голодными. Первые не хотят делиться, съедая свою порцию и выпивая свое вино. И именно такое отношение к своим собратьям лишает Ужин Христа его особого статуса. Разве они поступают по-христиански или по-братски? Какова на это реакция Павла? Он строго спрашивает: «Зачем вы объедаетесь во время общения? Разве у вас нет возможности вволю поесть дома?»
Апостол обращает внимание на то, что коринфянам не должна быть безразлична участь других «сотрапезников». Павел объясняет это в конце главы: «Посему, братия мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение. Прочее устрою, когда приду» (1Кор.11:33-34). Вот здесь Павел и объясняет суть того, как надобно ужинать: ждать друг друга, выкладывать всю свою еду на один стол и ужинать вместе. Павел спрашивает: разве у вас нет домов, чтобы есть и пить? Он имел в виду, что собрание — это не место для того, чтобы бросаться на еду, т.е. единоличным образом утолять свой голод и жажду.
Другими словами, контекст 11 главы 1 Коринфянам связан с этикой проведения совместных Трапез, а не с «Евхаристическим общением», как если бы Павел говорил об одном из таинств Церкви. Если принять к сведению свидетельства евангелистов, за последним ужином Иисус обещал Cвоим ученикам будущий пир за одним столом в Царстве: «Истинно говорю вам, Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием» (Мк.14:25). Нынешняя Трапеза учеников Христа должна быть предвестником такого будущего пира Царства.
Как кажется, ситуация коринфян, если говорить об устройстве их религиозной и социальной жизни, была катастрофична. Именно поэтому Павел говорит, что «многие умирают» (1Кор.11:30). [35] Трудно себе представить, что коринфянине умирали от того, что не должным образом ели хлеб, т.е. тот хлеб, который символизировал Тело Иисуса. Собрание коринфян было небольшим. Вероятно, не более двадцати человек. Тем не менее, имелись случаи, когда кто-то при неизвестных обстоятельствах умер. Это можно вполне допустить, т.к. многие члены общины могли жить в бедности, и то, как они проводили свои собрания, было одним из показателей этой проблемы. Судя по письму Павла, это их мало тревожило. Павел, говоря о болезнях и смерти коринфян, вполне возможно делает аллюзию на смерть иудеев в пустыне, которые роптали на Моисея. Так смерть некоторых коринфян была связана у Павла с судом Бога. И коринфяне, по всей видимости, не сдают этот тест.
Итак, Павел не говорит о Пасхе в 11 главе 1 Коринфянам. Трапеза учеников — не Пасхальный Седер, а обычный ужин. Апостол рассуждает о единстве общины. Именно единство их группы было потревожено и нарушено поведением некоторых зажиточных членов общины. Тогда, как Евангелисты фокусируются на Пасхе, они также говорят о предвкушаемой будущей Трапезе в Царстве Божьем, а будущий подвиг Иисуса они понимают как совокупность всех мыслимых благ, Павел, фокусируется исключительно на смерти Иисуса. Таким образом, 1 Коринфянам 11:26 — это толкование Его смерти. Она является кульминационным событием Пасхи. Она же, в свою очередь, толкуется уже по-христиански исключительно самим Павлом и становится частью традиции, которую можно было бы приписать Иисусу. Что Павел и делает.
Что еще служит подкреплению данного тезиса? Хронология. Согласно Луке, Павел провел в Коринфе восемнадцать месяцев, уча коринфян слову Божьему (Деян.18:11). Но почему именно после ухода Павла и по прошествии нескольких лет Павел только в этом письме (среди всего прочего) говорит о необходимости принимать участие в Ужине Господа так, как это необходимо на самом деле? Если учение о Трапезе было таким важным, почему коринфяне до получения данного письма не ужинали, цитируя «слова установления» последней Трапезы (Einsetzungsworte Jesu)? [36] Со всей очевидностью можно сказать, что они не поступали так и до этого. По крайней мере, с такой регулярностью, которая помогла бы эту практику «зацементировать» на уровне привычного поведения. Сам Павел во время своего пребывания в этом городе вполне мог то и дело говорить о смерти Иисуса во время преломления хлеба и благословения Бога, т.е. во время начала каждой Трапезы. Ведь и традиция Марка, и Матфея свидетельствует о том факте, что Иисус взял хлеб и чашу во время ужина. Но это не подтверждает ту идею, что коринфяне воспринимали его слова в каком-то «литургическом» смысле. Если последнее верно, почему они так быстро забыли традицию Павла? Они снова начали трапезничать так, чтобы видеть в Трапезе главным образом средство для утоления голода. Наиболее вероятным может считаться предположение, что Трапеза сопровождалась и другими словами и темами для общения. Однако Павел приводит традицию Иисуса именно по той причине, что коринфяне должны снова вспомнить о главнейшем смысле и предназначении их встречи и Трапезы: одной пищи и одной чаши. Именно чаша и хлеб должны были подкрепить их единство. Однако коринфяне делали все наоборот. Они ели сами по себе. Именно поэтому слова Павла о смерти Иисуса должны были заставить коринфян по-новому взглянуть на эту одну чашу и один хлеб.
Именно единство учеников Павла во время последней Трапезы, единство язычников и иудеев в Антиохии (Галатам), единство за столом в общине в Сирии (Дидахе), единство сильных и немощных в совести (Римлянам) является важнейшей и даже единственной темой и принципом Трапез ранней церкви.
Интересен в этом смысле пример Дидахе. В молитве автора, как было отмечено выше, хлеб толкуется как нечто, что прежде существовало в зернах. Как то, что было рассеяно по холмам и ныне собрано в единый хлеб. Зерна символизирует всех участников Трапезы, которые стали одним «хлебом», т.е. одной общиной Христа.
Коринфяне, по всей видимости, знали, что смерть Христа и Его последняя Вечеря служат прототипом или идеальным примером Трапезы. Но они, скорее всего, не совсем осознали богословские рассуждения Павла, что хлеб и вино символизируют единство, которое даровано нам благодаря ломимому Телу и пролитой Крови Иисуса. [37] Как же коринфяне воспринимали совместную Трапезу еще до того, как им написал свое письмо апостол? Скорее всего, Павел и коринфяне считали, что само наличие одной чаши и одного хлеба уже были достаточными элементами для олицетворения единства всей общины. [38] И такие отрывки как 1 Коринфянам 10:3-4 и 16-17 об этом свидетельствуют. В случае 1 Коринфянам 10:3-4; 16-17 мы видим параллель с 9 главой Дидахе. Павел в этом тексте говорит об одном питии и одной пище, которые обеспечивают их участников единением. В десятой главе читатель не встречает отсылок на Кровь и Плоть Иисуса. Однако такое понимание единства остается для Павла все еще недостаточным [39], ведь коринфяне знали, что одна чаша делает их причастным к одной группе. Именно поэтому он настойчиво прибегает к традиции, которую он и цитирует в 11 главе.
Другими словами, Павел мог составить свои претензии несколько иначе, например, как в письме Галатам. Он мог бы воскликнуть: «Почему вы, несмысленные коринфяне, оставили мою традицию?!» или: «Удивляюсь, что вы от моей традиции святого таинства так скоро перешли к иной традиции участия в ужине Господа!»
Дело в том, что во время основания общины в Коринфе Павел, вероятно, не учил коринфян тому пониманию Ужина, который был принят позже благодаря его письму. Что здесь имеется в виду? Скорее всего Павел председательствовал за ужинами. И Он вполне мог говорить о хлебе и вине, вспоминая жизнь и смерть Мессии Иисуса.
Вполне может быть, что Павел был уверен, что его пример именно таким образом проводить Трапезы будет естественным образом усвоен коринфянами. Для него было естественно говорить о Христе и Его спасительных деяниях во время приема пищи. Он полагал, что эта традиция неформально будет усвоена его учениками без какого-либо дополнительно акцента, но этого не произошло. Вскоре апостол узнает, что коринфяне не ужинают вместе. Как следствие, он пытается навести их на одну простую мысль: если они не хотят делиться пищей со своими собратьями, то этим они уничижают смысл Жертвы Иисуса, ведь Иисус умер ради их единства с Богом и ради их единства друг с другом. Они еще не до конца понимали, как плоды смерти Иисуса находят свое конкретное выражение в их повседневности. Возможно, они не придавали совместной Трапезе богословское значение, тогда как Павел везде видел богословие. И поскольку Иисус из Назарета умер ради их единства, то Павел говорит следующее: “Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем” (1Кор.11:26-29).
В центре внимания Павла – этика приема Трапезы, а христология служит для Павла средством для восстановления пренебрегаемой этики. Христианская этика участия должным образом в Трапезе и есть часть Трапезы Господней, т.е. Христианского Ужина. «Сакральность» Трапезы, т.е. Ужина Господа не состояла в том, что она сама по себе уже несла какую-то энергию или была способна освящать участников Трапезы, нет! Трапеза демонстрировала, описывала и предзнаменовала духовное единство сотрапезников, которое в полной мере будет выражено в грядущем Царстве. В этом и заключалась «таинство» ужина Господня. [40]
Посему коринфяне должны были посредством совместных Трапез возвещать смерть Иисуса, смысл и цену Его смерти. И это само по себе должно было их привести к мысли о единстве и союзе. Если же кто-то будет настаивать на том, чтобы не делиться едой с другими, тот будет выступать против самого Христа, т.е. против Его Тела и Крови. Такой человек не рассуждает о единстве Тела Христа, т.е. о единстве всей общины (ст.29). Трапеза служила единству, солидарности, равенству и чувству общности, которые коринфяне не находили в мире. Именно это и означало возвещать смерть Иисуса.
В итоге, можно сделать следующие выводы:
(1) Марк и Матфей пишут о последнем ужине Иисуса на фоне Пасхи;
(2) Евангелисты не призывают своих читателей повторять такой ужин в воспоминание о Нем;
(3) Павел не пишет о Пасхе. Апостол пишет о регулярных банкетах коринфян на фоне разделений и злоупотреблений. Это были обычные ужины, где один хлеб и одна чаша вина должны были служить единению сотрапезников, но этого было уже недостаточно. Павел вводит требование, чтобы коринфяне окончательно вернулись к его традиции, к традиции апостола-основателя. Во время Трапез, коринфяне должны говорить о смерти Иисуса.
Теперь можно вернуться к тексту 1 Коринфянам 11:24-26. Как было сказано выше, Трапезы в античных сообществах служили солидаризации, единству, сплоченности их участников. Трапезы в клубах и ассоциациях являлись также средством демаркации и обособления их членов от других сообществ. [41] В таком случае, если трапезы других античных сообществ служили для создания единства участников банкетов с их божеством, нет ничего удивительного, что Трапезы христиан также служили единству верующих с их божеством (ср. 1Кор.10:18-22).
Поскольку Иисус умер на кресте и воскрес, Его смерть и воскресение осмысливались глубже. Нет ничего удивительного в том, что центром совместного общения и Трапезы ранних христианских групп, т.е. бывших языческих коллегий, стал Иисус. Более того, тема последнего Ужина Иисуса с Его учениками буквально напрашивалась сама по себе, но в некоторых общинах совместные Трапезы устраивались без упоминания смерти Иисуса, как в случае Деяний и Дидахе. Например, в Деяниях Лука пишет о том, что первые христиане постоянно собирались по домам, пребывали в учении апостолов, совершали совместные Трапезы, но Лука ничего не сообщает о том, что они во время ужина вспоминали смерть Иисуса и принимали хлеб и вино как символы Тела и Крови Иисуса. [42] Иуда также говорит о совместных трапезах (Иуд.12), но Он не говорит о том, какие тексты христиане читали во время своих «Трапез любви».
Однако стоит спросить: как христиане пришли к традиции последнего Ужина Иисуса с учениками? Для современных библеистов поздняя практика Причастия связана c этиологией возникновения культовых легенд. [43] Так Р.Бультман выдвинул предположение, что эллинистическое христианство создало культовое представление Ужина Христа на основании палестинского представления. Последнее не имело никакого отношения к первому, т.к. трапезы первых палестинских христиан служили исключительно одной цели: утолению голода. [44] Христиане трапезничали регулярно. Для их собраний было совершенно естественно во время банкета говорить и проповедовать о Христовой смерти и воскресении. И делали они это «всякий раз», когда трапезничали, а не раз в месяц. Если христиане встречались, то они должны были теоретически всегда во время своего ужина говорить о смерти и воскресении Мессии, о плодах Его смерти. О чем еще иначе говорить христианам, которые собираются вместе?
Как это могло выглядеть? Христиане собирались вместе, ужинали. Кто-то из лидеров и устроителей собрания брал хлеб и чашу, преломлял хлеб, раздавал его и чашу с вином, читал Евангелие, молился, произнося благословение. Одновременно с этим они делились хлебом и чашей по кругу. Сама Трапеза совершенно не подразумевала, что хлеб был единственной пищей на столе. Хлеб служил одним из продуктов питания на столе. От хлеба отламывали куски и клали на тарелки, на которых могли находиться овощи, соль, сыр, травы, оливы, мед, мясо, рыба и проч. [45] Разнообразие пищи во время христианских ужинов, по всей видимости, мешало руководителям собрания сосредоточиться на основных двух элементах, вине и хлебе. Поэтому соборы в Гиппо (393) и Карфагене (397) рекомендовали христианам использовать именно два элемента: хлеб и вино [46], тогда как молоко и мед откладывать и потреблять отдельно. [47] Далее они пели песни («И, воспев, пошел Иисус с учениками на гору Елеонскую» Мк.14:26). Держались пророческие речи, речи, сказанные в экстазе, затем прилагались толкования. Потом они продолжали свое собрание дальше. Это очень похоже на то, как провел собрание Павел в Троаде (Деян.20:7-12). Павел и община собрались вместе для ужина. Он «преломил хлеб» (обратите внимание на этот семитизм. См. также Лк.24:30; Мк.6:41; 8:6; Мф.15:36; Деян.27:35). Далее Павел учит до рассвета. После инцидента с падением Евтиха он возвращается в помещение, принимает пищу и беседует далее до утра. Однако Лука не говорит о том, что апостол посчитал важным разделить с христианами «Трапезу Господню», сказано лишь, что Павел подкрепился. Касательно того, говорил ли он о смерти Иисуса можно только строить предположения. Он вполне мог говорить об исполнении Писаний, отвечать на вопросы или вникать в практические нужды верующих.
Сегодня дело обстоит иначе. Христиане более не едят вместе во время собраний. Рекомендация Павла вкушать пищу по домам из требования превратилась в непоколебимую реальность. Более того, Павел утверждает, что христиане должны вкушать Ужин Господень «каждый раз» (ст.25-26), когда они собираются вместе.
В коринфской церкви, как ожидал Павел, верующие должны были вспоминать смерть Иисуса каждый раз, когда они собирались вместе, т.е. фактически постоянно. Другими словами, ни одно собрание, ни один ужин не должны были проводиться без ссылки на смерть Христа. Это и делало ужин “Ужином Господним”. Однако трудно себе представить, что христиане Коринфа поняли Павла буквально. Фразу «вспоминать смерть Иисуса» можно понимать расширено. Невозможно всегда говорить только о смерти Господа. Имеет смысл предположить, что Павел понимал под этим выражением проповедь Евангелия в принципе, но не ритуал с какой-то закрепленной литургической формулой. Другими словами, Павел, давая распоряжение коринфянам вспоминать во время Трапезы смерть Иисуса, не думал о том, что его рекомендация будет увековечена последующими поколениями христиан. [48]
По сути, та форма Трапезы в том социальном контексте Коринфа сегодня попросту не существует, однако это не означает, что этот отрывок ничего не сообщает современным христианам. Не только трапеза, но и любая другая активность в общине, если она разрушает единство христиан, должна быть пересмотрена и, возможно, отвергнута. Павел предложил, чтобы христиане Коринфа ждали друг друга и ели дома тогда, когда они на самом деле испытывают сильный голод. Если в общине есть такие служения или встречи, которые совершаются как-то отдельно от других, куда зовутся только «избранные», то это вредит общине. Однако проблема в том, что современные христиане собираются по утрам и завтракают еще до того, как приходят на богослужение.
Заключение и практические предложения. Читатель может задаться вопросом: в чем конкретно состоит предложение автора данного исследования, если Иисус на самом деле не устанавливал Причастия как в сакральном смысле слова, так и в форме повеления совершать обычную трапезу (если слова «делайте в Мое воспоминание» по всей видимости не звучали в устах Основателя христианства)?
Нам необходимо ответить только на второй вопрос, т.к. христиане на самом деле трапезничали, и это не вызывает сомнений. То, что происходит во время собраний современной церкви, совершенно не напоминает то, что происходило в ранних христианских общинах. В них христиане совершали ужины в самом прямом смысле слова. Эти ужины разделялись за одним столом. Не стоит упоминать, что во многих церквах стол в принципе отсутствует. Члены церкви выходят вперед к столу, который скорее выполняет функцию алтаря. Там они принимают «святые дары», а не полноценную трапезу. И если даже мы допустим, что за столом «со святыми дарами» мы не обнаружим чашечки с вином (соком) и небольшие кусочки хлеба, а только свертки с бутербродами и пакетики с соком, это все еще не будет отражать в полной мере новозаветной реальности, потому что в таком случае все участники «Господней Трапезы» должны сесть за один стол и продолжать Трапезу в общении. Однако это также невозможно, т.к. взяв свой сверток, верующие в больших церковных общинах должны вернуться на свои места и молча ждать конца собрания.
Даже в обычных ресторанах участники одного стола чувствуют свою социальную обособленность от других посетителей ресторана только благодаря тому факту, что они сидят за одним столом. Что же тогда говорить о религиозной или философской Трапезе или трапезе в каком-то клубе, где участники объединены определенной повесткой клуба? Многие могут понять, о чем тут ведется речь, когда вспомнят, что некоторые посетители ресторана, сидя за разными столами, могут поспешить объединять свои столы в один стол, узнав, что между ними есть общие знакомые или нечто, что их объединяет. Во многих общинах во время совместных трапез члены церквей стараются выставлять столы в форме буквы «П», дабы все участники трапезы чувствовали свою солидарность. Однако, когда участники трапезы выходят вперед к одному столу и возвращаются на свои места, это не напоминает нам ни одно из существующих современных социальных поведений. Даже когда в ресторане люди идут в сторону «шведского стола», они набирают себе тарелки с едой именно для будущей и часто продолжительной застольной беседы. И если участников такой трапезы много, и они не могут объединиться в общении за одним столом, сотрапезники в таком случае соединяют несколько столов в один. Это происходит сообразно логике и здравому смыслу любого нормального сообщества, кроме современной церкви.
Имеет также смысл говорить о другой постановке вопроса в связи с Трапезами в церкви: достигается ли вообще общая цель свидетельства о единстве верующих в рамках одной местной христианской общины? Если в ранней церкви имелись определенные социальные трудности, как быть в церкви современной?
В ранних христианских группах имело смысл говорить о единстве трапезников в виду того факта, что в стенах одного триклиния собиралось, как правило, 8-12 человек. Все они пользовались гостеприимством того, кто предлагал христианскому собранию свой дом. Поэтому немыслимо представить такую ситуацию в том же Коринфе, когда человек мог участвовать за одним столом в одной трапезе с другим человеком, находясь с ним в социальном конфликте. В этом случае метафора Павла об одном хлебе и чаше имела смысл, т.к. она была бы более, чем наглядна. Невозможно есть ужин Господень за одним столом с человеком, с которым кто-то не имеет примирения, но это вполне возможно в церкви современной. Как пастору, мне известны случаи, когда люди годами не примиряются друг с другом. Как это выражается? Очень просто: они не ходят друг к другу в гости; они не едят вместе у кого-то дома, т.е. они в таком случае не отвечают на приглашения посетить узкую встречу, где может теоретически появиться их прежний обидчик, поэтому между ними нет никакой социализации. Но они, в то же время, «причащаются святыми дарами». В свете логики слов Павла все это выглядит абсурдно.
Но почему такое происходит? Причин может быть много. И одна из них заключается в том, что такие люди воспринимают главным образом «благодатный характер таинств». Через участие в таинстве Причастия они «получают» благодать. Но они не участвуют в силу своей традиции в том самом социальном контексте, в котором находилась община в Коринфе, и то, что должно было подчеркнуть и выразить их единство социально в случае современной церкви выражается лишь «таинственно», т.е. никак.
Какие еще практические предложения можно привести? Сделать это сложно по одной простой причине: «Евхаристию» в том виде, которую мы видим в современной церкви необходимо реформировать. Следует вернуться к обычным ужинам, которые будут закреплять солидарность и единство всех верующих. Однако, как кажется, данная традиция стала частью идентичности современной церкви. И, несмотря на то, что мы указали на все несуразности современной «Вечери» на основании рассмотренных текстов, нынешнее поколение богословов будет по-прежнему склонять Божий народ к традиции, которая не вяжется с социальным контекстом ранних христиан. Данное эссе, надеюсь, послужит изменению существующего традиционного взгляда на Ужин Господень.
Примечания
[30] Данн предполагает, что Вечеря Господня в ранней церкви первоначально праздновалась раз в год, как и еврейская Пасха. (Данн, Единство и многообразие, стр.181).
[31] 1 Кор.11:18,20. Имеется явная связь между этими двумя стихами, которые, скорее всего, говорят об одном и том же: собираться в церковь (ст.18) означает собираться для совместной Трапезы (ст.20) и наоборот. Если коринфяне собирались, они всегда ели. Немыслимо представить, что они праздновали Пасху, как Иисус с учениками, каждый раз, когда собирались вместе.
[32] Использование хлеба и вина в конце или во время ужина свидетельствует о зарождении литургического использования такой практики. См. W.Joest, Johanne von Lüpke, Dogmatik II: Der Weg Gottes mit dem Menschen, 5 Aufl. (Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2012), 220.
[33] Клоппенборг утверждает, что популярная точка зрения, при которой богатые члены общины приходили раньше, а бедные позже, не совсем состоятельна. Организация труда в то время была устроена несколько иначе. См. J.S.Kloppenborg, “Precedence at the Communal Meal in Corinth,” NovT 58 (2016), 167-203. Подобной позиции придерживается P.Daff, “Alone Together: Celebrating the Lord´s Supper in Corinth (1Cor.11:11-34),” in The Eucharist – Its Origins and Contexts: Sacred Meal, Communal Meal, Table Fellowship in Late Antiquity, Early Judaism, and Early Christianity, WUNT 376, eds. D.Sänger, D.Hellholm (Tübingen: Mohr Siebeck, 2017),576.
[34] Тертуллиан, Апология, 39, стр.16-19.
[35] Де Йонге имеет несколько соображений на тему, что вызывало смерть некоторых христиан в Коринфе. Пожалуй, с ним можно согласиться, что кризис, который разразился в сфере совместных ужинов, был одним из многих кризисов, о чем и свидетельствуют первые главы послания. De Jonge, The Earliest History of the Lord’s Supper, 211. Э.Тиссельтон корректно замечает, что Павел рассуждает тут о том, что уже произошло, а не о том, что могло вызвать это событие. Э.Тиссельтон, 1 Коринфянам (Черкассы: “Коллоквиум”, 2017), стр.411.
[36] Де Йонге предполагает, что коринфяне за пять лет забыли традицию Павла. De Jonge, The Earliest History of the Lord’s Supper, 212. Однако, на наш взгляд, это могло произойти только в том случае, если «Евхаристическая Трапеза» не была краеугольным камнем в учении Павла, как и в случае Крещения. Павел, например, утверждает, что Иисус послал его проповедовать Евангелие, а не крестить и, соответственно, не преподавать учение об Ужинах Христа (1Кор.1:13-17).
[37] De Jonge, The Earliest History of the Lord’s Supper, 212.
[38] Д.Смит указывает на то, что в античности стол уже сам по себе был тем средством, которое сближал людей и делал их друзьями. Подробно: D.E.Smith, “Food and Dining in Early Christianity,” in A Companion to Food in the Ancient World, eds. J.Wilkins and R.Nadeau (Malden & Oxford: John Wiley & Sons, 2015), 358.
[39] Я согласен с В.Аликиным в том, что Павел не собирался предлагать коринфянам подробное богословское учение о последнем Ужине Христа. Он нацелился на этическую сторону поведения своих подопечных. См. V.Alikin, “Eating the Bread and Drinking the Cup in Corinth: Defining and Expressing the Identity of the Earliest Christians,” in Mahl und religiöse Identität im frühen Christentum, TANZ 56, eds. M.Klinghardt and H.Taussig (Tübingen: Francke, 2012), 120.
[40] V.Alikin, “Eating the Bread and Drinking the Cup in Corinth,” 121. Трудно согласиться, что коринфяне понимали, что такое «таинство» в современном христианском значении, но они вполне могли допустить некий культовый элемент Трапезы.
[41] У.Луц, кстати, не исключает, что «неверующие» и «незнающие» (1Кор.14:24) могли принимать участие в ужинах в Коринфе. Своим письмом Павел попытался этой практике окончательно положить конец. Теперь коринфяне не должны вкушать свои ужины как ранее. Торжеству симпозиумов положен конец. У.Луц, Проблема евхаристического гостеприимства, стр.97-98.
[42] Р.Аскоу подчеркивает, что упоминание трапез в Деяниях указывает на один из элементов формирования общности той или иной социальной группы. Это становление проходит стадии формирования, конфликта и нормализации отношений в группе. R.S.Ascough, “The Function of Meals in the Book of Acts,” in Mahl und religiöse Identität im frühen Christentum, TANZ 56, eds. M.Klinghardt and H.Taussig (Tübingen: Francke, 2012), 208-210. Аскоу приводит все три стадии развития христианских групп, где трапезы служат в качестве социального фона (210).
[43] R.Bultmann, Die Geschichte der synoptischen Tradition (1931), 285; De Jonge, The Earliest History of the Lord’s Supper, 218, 229.
[44] R.Bultmann, Theologie des Neuen Testaments (1953), 149.
[45] См. McGowan, Ascetic Eucharists, 89–142. Некоторые группы использовали вместо вина воду. Другими словами, в ранней церкви мы не видим одной унифицированной формы литургического текста или текста молитвы. Но и продукты питания на столе первых христиан были разнообразными. Одним из таких текстов является фрагмент из апокрифических деяний Павла и Феклы: «И был внутри склепа пир любви великий; и ликовали Павел, и Онисифор, и все бывшие с ними. Имели же они хлебов пять, да овощи, да воду, да соль; и радовались о правде Христовой» (Деян. Павла и Феклы, 25). Занимательно, что вместо вина используется вода (это и понятно, ввиду аскетического и энкратического духа произведения). Автор также не говорит о «литургических» текстах такого праздника агапэ. Акцент делается на радости о правде Христовой (срав. Деян. Павла и Феклы 5). В 5 главе Деяний автор говорит о преломлении хлеба, но он упускает из виду чашу. Такая практика может быть понятна только тогда, когда у христиан отсутствует единая традиция насчет «Последней Вечери». Другими словами, им не на что «равняться».
[46] McGowan, Ascetic Eucharists, 89.
[47] Кто-то может спросить: зачем вообще употреблять молоко и мед во время совместной трапезы? Следует заметить, что пасхальная тема исхода содержала также идею Обетованной земли, где «текли молоко и мед». Воображение первых литургистов не знало границ.
[48] Smith, “Food and Dining in Early Christianity,” 363.
Виктор Шленкин (Th.D.) – пастор свободной евангельской церкви (Германия). Блогер, публицист.
Фото: Pixabay.
© 2021 “Христианский мегаполис”. Материал опубликован с согласия автора. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов, однако это не препятствует публикации статей, написанных с разных позиций и точек зрения. Редакция не несет ответственность за личную позицию и богословские взгляды авторов статей, точность и достоверность использованных авторами источников, и переписку между авторами материалов и читателями. При цитировании материалов портала “Христианский мегаполис” в печатных и электронных СМИ гиперссылка на издание обязательна. Также укажите следующую информацию: “Данный материал был впервые опубликован в “Христианском мегаполисе”.” Для полной перепечатки текста статей необходимо письменное разрешение редколлегии. Несанкционированное размещение полного текста материалов в печатных и электронных СМИ нарушает авторское право.