Пустыня как удел беженца

Пустыня как удел беженца

Читать часть I

Война: от первых дней до эмиграции. Начало войны (24.02.2022) я проспал. Небо на рассвете было необычайно ясным. Для Харькова в феврале это нехарактерно. Но именно такое небо создаёт идеальные условия для налётов военной авиации. Я сплю. И вдруг, сквозь сон, слышу гул двигателей самолета. Беру лежавший рядом с кроватью телефон, бросаю взгляд на экран и замираю в оцепенении: началось…

В первый день войны в моей части Харькова взрывы почти не были слышны. На второй день около четырех часов дня начался интенсивный обстрел, от которого в нашем доме содрогались стены. В тот момент я, как никогда за всю жизнь, ощутил близость смерти. Но именно тогда, как никогда до этого, почувствовал близость Господа. По ночам я не спал. Дежурил, чтобы, на случай завала, максимально быстро начать его разбирать. На третий день мне чудом удалось убедить маму эвакуироваться, и мы выехали из города. Еще через несколько дней мы сели в эвакуационный поезд. Когда мы делали пересадку в Белой Церкви (что под Киевом), ракетный обстрел произошел в непосредственной близости от нас. Лишь второго марта, на седьмой день войны (ближе к вечеру) мы добрались до Мукачево – того самого, где я был на молодежной конференции два месяца назад. Больше года я прожил в западной части страны. Весной 2023-го я покинул мою Украину.

Я не перестаю думать и молиться о моей Родине. Допускаю, что некоторые мои братья во Христе из Украины принесут пользу, защищая её с оружием в руках, но не я. Моё призвание иное. Я писатель. Я пытался найти во время войны новое служение в украинских церквях, но не сложилось. Сегодня я эмигрант.

Моя книга “Драгоценное из ничтожного” так и не была напечатана. Офис издателя находился в Ирпене. В марте город был занят российскими войсками, а во вместительном подвале, предназначенном для хранения книг, военные оборудовали склад боеприпасов. При отступлении из Киевской области российские военные подорвали боеприпасы, в результате чего здание сгорело. Было уничтожено несколько тысяч экземпляров Нового Завета и другой христианской литературы. Когда говорят пушки, книги гибнут.

В Западной Украине меня ждало разочарование. Позиция некоторых людей в церквях обезоруживала. Было ясно, что в регионах, в которых непосредственно не было боевых действий, люди не совсем понимали ужасной реальности войны, которую пережили мы, украинцы, живущие на юго-востоке страны. Мои ожидания оказались несбыточными. Я встретился с лукавством, хитростью, обманом и предательством. (Об этом я не хочу писать. Не время. Конечно, были и те, кто поддержал, но таковых было меньшинство) Вместо того, чтобы писать о других, подумаю над своими ошибками в процессе осмысления Божьего плана и происходящих в моей жизни событий.

Осмысление Божьего плана для моей жизни. В течение года, проведенного в Западной Украине, я задавался вопросом: на что я трачу свою жизнь? Сейчас я, как и миллионы моих соотечественников, нахожусь на распутье. Подобно Аврааму, я покинул свой дом и “повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие.” Я пошёл, не зная, куда иду (Евр.11:8).

Я писал о том, что в соцсетях умерших от коронавируса являются внезапно оборвавшейся летописью человеческих судеб. Во время войны подобных летописей стало настолько много, что они могли бы укомплектовать громадную библиотеку. Мы должны спешить познавать волю Божью и творить ее, потому что можно не успеть. Завтра может быть уже поздно. Возможно, у нас гораздо меньше времени, чем нам кажется.

Временами я примерял этот вывод на себя. А что, если я – один из тех, кому Господь (вместо стандартных семидесяти – восьмидесяти лет жизни (Пс.89:10)) отпустил столько же, сколько Христу, – чуть больше тридцати? Я вспоминал о молитве Езекии, а во время своей молитвы досадовал, подобно иудейскому царю: “Я сказал в себе: в преполовение дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет моих. Я говорил: не увижу я Господа, Господа на земле живых; не увижу больше человека между живущими в мире. Жилище мое снимается с места и уносится от меня, как шалаш пастушеский; я должен отрезать подобно ткачу жизнь мою; Он отрежет меня от основы; день и ночь я ждал, что Ты пошлешь мне кончину. Я ждал до утра, подобно льву, Он сокрушал все кости мои; день и ночь я ждал, что Ты пошлешь мне кончину. Как журавль, как ласточка издавал я звуки, тосковал как голубь. Уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! Тесно мне. Спаси меня!” (Ис.38:10-14).

Мысль о смерти в тридцать два года не пугала меня, однако мне не хотелось перед смертью пережить пытки и издевательства, которые применяются в Украине в настоящее время. Поэтому, подобно Спасителю, я не только просил Небесного Отца пронести “чашу сию” мимо меня, но и молился: “Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя” (Мф.26:42).

Во время войны я столкнулся с постоянными переездами, переживаниями по поводу оставленного дома и опасностью от обстрелов. В душе резонировали слова из “Писем Баламута”: “Человек должен терпеливо принимать те горести, которые выпадают ему сейчас, тревогу и неизвестность настоящего. Как раз, в ответ на эти горести, он должен сказать: “Да будет воля Твоя”. За то, что он ежедневно несет именно этот крест, и получит он хлеб насущный”.

Я болезненно воспринял войну и все, что с ней связано, – разрушения, уничтожение памятников культуры, гибель людей и животных. За время жизни в воюющей Украине одним из наиболее близких мне моих текстов стал жизнеутверждающий вывод пророка Иеремии. Он пребывал в глубокой печали, глядя на руины уничтоженного вавилонянами Иерусалима: “Вот, что я отвечаю сердцу моему и потому уповаю: по милости Господа мы не исчезли, ибо милосердие Его не истощилось. Оно обновляется каждое утро; велика верность Твоя! Господь – часть моя, – говорит душа моя. Итак, буду надеяться на Него. Благ Господь к надеющимся на Него, к душе, ищущей Его. Благо тому, кто терпеливо ожидает спасения от Господа” (П.Иер.3:21-26).

Еще до войны я размышлял о двойном сотериологическом значении жертвы Иисуса Христа. Спасение обычно связывают с прощением грехов и даром вечной жизни. Я полагаю, что это только одна грань заместительной жертвы, которую принес Христос. Жертва Спасителя имеет прямое отношение и к жизни земной. Изначально Бог создал землю для безгрешных людей. После грехопадения люди продолжают пользоваться теми благами, которые Бог изначально приготовил для послушных, а не для бунтующих Своих детей. Своей жертвой Христос приобрел для них это право.

В мирное время мы многого не замечаем. Мы склонны воспринимать как должное то, что мы каждое утро просыпаемся, дышим воздухом и слушаем пение птиц. Во время войны, когда каждая ночь может стать последней, а утром можно не проснуться, мы вдруг начинаем ценить эти простые вещи. Более того, мы осознаем, что только Богом мы «живем, и движемся, и существуем» (Деян.17:28). Это хорошо, поскольку помогает нам смириться перед Творцом.

Внутренний духовный фронт. Я всегда любил и ценил Священное Писание. Практическая любовь к Библии и личная способность ценить ее, на мой взгляд, определяется именно тем, насколько Слово Божье дает нам утешение и поддержку в трудных жизненных ситуациях. В моих скитаниях моя «рабочая» Библия 2004 года всегда была со мной. В какие-то моменты я впадал в уныние и переставал ее читать. Но потом, опомнившись, я снова и снова возвращался к ней, неиссякающему источнику живой воды. Как будто лично на себе я испытал, как Христос выполнил Свое обещание: “Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нём источником воды, текущей в жизнь вечную» (Иоан.4:14).

Я не буду лукавить и говорить, что нашел в Библии ответы на все свои вопросы. Их множество до сих пор. Они основополагающие. Почему это происходит? Почему это происходит именно сейчас? Почему именно в Украине? Неужели Украина грешнее всех других стран, что её жители так пострадали (см. Лк.13:2)? Неужели у наших братьев и сестёр по вере из других стран не находится необходимых слов поддержки? Действительно ли наилучший подход к утешению страждущего – это подход друзей Иова, когда формальные слова поддержки смешиваются с обвинениями и оскорблениями? На эти вопросы у меня нет ответа даже сейчас. Они занимали мою душу во время пребывания в Украине. Никуда они не делись и после отъезда из страны, разве что звучать стали, возможно, более рационально и сдержанно.

Я не буду даже пытаться отвечать на эти вопросы здесь. Сейчас я хочу говорить о другом. Мы не можем относиться к происходящим событиям равнодушно. Христианин, который равнодушен к страданиям и потребностям своих ближних, больше напоминает нечестивцев, которые не дали алчущему еды, жаждущему – воды, путешественнику – ночлега, больному и арестованному не уделили своего времени (Мф.25:41-43). Любовь и ненависть для христианина естественны. Любовь к Богу и ненависть ко греху. Равнодушие христиан – вот то, чего я не могу понять. Как можно спокойно (и даже с ухмылкой) смотреть на разрушенный центр Харькова и крупнейший в Европе харьковский спальный район Салтовка (около 700 тыс. чел.), в котором 150 тыс. чел. за время войны лишились крыши над головой? Не могу понять безразличие к ракетному удару по музею Г.С. Сковороды. Было уничтожено старинное здание – памятник архитектуры XVIII века и часть оригинальных музейных экспонатов. Не понимаю, почему многим христианам безразличен обстрел Ирпенской библейской семинарии и подрыв здания офиса миссии «Евразия» в Ирпене (при том, что предварительно оттуда выбросили, как мусор, тысячи экземпляров христианской литературы и святую для всех христиан Книгу)?

За год, предшествующий моему отъезду из Украины, я многократно сталкивался с равнодушием христиан. Речь идет не только о безразличии многих братьев и сестёр из России, но и о некоторых христианах с Запада, которые, глядя на происходящую в Украине войну, «запасались попкорном», как будто речь шла об увлекательном художественном фильме, а не о гибели тысяч людей. Но больше всего меня задевало равнодушие многих украинских христиан, выраженное в подлинно украинском провинциализме, «хуторском» мировоззрении, выраженном в словах «Моя хата с краю. Мой дом не разрушен и никто из моих близких не погиб. Остальное меня не интересует». В такие моменты я вспоминал пророчество Иезекииля, согласно которому Бог был милостив к людям, «скорбящим и воздыхающим» о своем народе (Иез.9:4). То есть, Бог помиловал тех, кто думал не только о себе, но и о своём народе в целом.

Мы можем как угодно относиться к политике. Но мы не можем как угодно относиться ко Христу и к Великому поручению, которое Он нам дал – нести Весть Евангелия и научить ей все народы (Мф.28:19-20). Бог есть любовь. Как равнодушные люди могут научить Божьей любви – для меня загадка. Помнится, несколько лет назад Свидетелей Иеговы в России объявили экстремистами (кстати, под восторженные крики некоторых как российских, так и украинских христиан). Остальные христиане к запрету Свидетелей Иеговы отнеслись безразлично – сектанты ведь, их не жалко. Нам же не запрещают собираться на богослужения! О том, что запрет Свидетелей Иеговы создал правовой прецедент, позволяющий ограничить право на свободу совести и в отношении других конфессий, конечно же, мало кто думал.

Разве не очевидно, что никакая успешная евангелизация невозможна в стране, где деятельность любой церкви может быть прекращена в любой момент? Подпольная евангелизационная деятельность в СССР тому доказательство. В постсоветский период происходит то же самое. Здесь речь идёт не о политике, не о митингах и не о политической борьбе. Речь о том, как церковь, всячески уклоняясь от оценки окружающей действительности, в какой-то момент обнаруживает, что она не способна дальше функционировать по прямому назначению. Фактически речь идет о том, как церковь сама загнала себя в клетку и выбросила ключ. Особенно комично наблюдать такое поведение со стороны тех, кто еще вчера упрекал за либеральные взгляды своих братьев по вере на Западе. Тех, кто призывал американских или немецких христиан смело идти в тюрьму за критику ЛГБТ. Таковые сегодня молчат, опасаясь впасть в немилость за критику власти и просто за осуждение войны.

Я не стану скрывать, что за год войны мои эмоции по отношению к христианам в других странах многократно зашкаливали. Причем меня почти одинаково раздражали как призывы «любить врагов», звучавшие от российских христиан, так и фото отпусков на тропических островах или пикников с шашлыками в соцсетях на страницах некоторых христиан, живущих на Западе. Ну и совсем уж выводило из себя, когда граждане Украины, которым удалось выехать на Запад, во время активных боев и массовой гибели людей постили фото и сториз о том, как хорошо они попили кофе в Вене, прогулялись по кварталам Берлина или прослушали историю римского Колизея. Или как украинские женщины из безопасной Европы призывали невыездных украинских мужчин воевать до победного конца. В каком из этих поступков больше цинизма – судите сами.

Зависти к этим людям у меня нет (я и до войны много раз бывал в Европе). Поэтому меня абсолютно не впечатляют неумелые селфи людей, которые раньше в Европе никогда не бывали и если б не война (и сопутствующая ей бесплатная эвакуация, проезд, жилье и продукты питания от европейских волонтеров) – так ни разу бы там и не очутились. Речь идет об элементарной этике и солидарности. По крайней мере, в среде христиан – людей, которые вроде бы декларируют, что исполняют призыв апостола Иакова молиться друг за друга (Иак.5:16). О том, чтобы признаваться друг перед другом в проступках (к чему Иаков также призывает в этом же тексте) – это, похоже, что-то из области фантастики для многих христиан.

Сейчас, когда я уже не на территории Украины, я стал меньше поддаваться эмоциям. Уже нет воздушных тревог, не так часто встречаются истории соотечественников о том, кто у кого погиб (лично у меня уже погибло семь знакомых, в основном – молодые парни, в возрасте до тридцати лет), не видно огромного количества солдат и военной техники. Но чувствую я себя по-прежнему как Моисей в пустыне. То есть как тот, кого не понимает никто – ни союзники, ни враги, ни соотечественники. Потому что путь через пустыню в Ханаан еще не закончился выездом из Украины. Он не завершится тогда, когда я доберусь до страны, в которой планирую жить. Он будет длиться всю жизнь, и я не уверен, что самое сложное у меня уже позади.

Таков жизненный путь каждого христианина, его «скитания по пустыне». Возможно, Господь сегодня говорит мне словами Серафима Вырицкого: «Находишься ли ты в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, которые не считаются с тем, что тебе приятно, которые тебя отстраняют, – От Меня это было». У Моисея в пустыне было множество «менеджеров среднего звена», которых он назначил по совету Иофора (Исх.18:17-26). Было даже семьдесят помощников, которых Моисею назначил Сам Бог, дав им того же Святого Духа, Который был на Моисее (Чис.11:16-30). Однако всякий раз, когда внутри Моисея открывался «духовный фронт», все эти люди оставались в стороне. Был только он и Бог. Подобное происходит и с нами во время наших скитаний по «пустыне».

Читать далее

Максим Нестеренко – автор книг и статей. Налоговый эксперт Factor Media (Украина). Проживает в США.

Фото: Pixabay.

© 2023 “Христианский мегаполис”. Материал опубликован с согласия автора. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов, однако это не препятствует публикации статей, написанных с разных позиций и точек зрения. Редакция не несет ответственность за личную позицию и богословские взгляды авторов статей, точность и достоверность использованных авторами источников, и переписку между авторами материалов и читателями. При цитировании материалов портала “Христианский мегаполис” в печатных и электронных СМИ гиперссылка на издание обязательна. Также укажите следующую информацию: “Данный материал был впервые опубликован в “Христианском мегаполисе”.” Для полной перепечатки текста статей необходимо письменное разрешение редколлегии. Несанкционированное размещение полного текста материалов в печатных и электронных СМИ нарушает авторское право.